Бог астероида - [36]

Торкейн понял, что это существо почувствовало его присутствие. Если бы он задержался, то его судьба была бы такой же, как и у опалённых молодых деревьев. Торкейна вновь охватил суеверный ужас, и он быстро понёсся в спасительный мрак древнего леса.

До этого Торкейну были знакомы только бесцельные желания подросткового возраста. Его не особо интересовали какие-либо дикие, хотя зачастую и не такие уж непривлекательные девушки из племени обитателей холмов. Несомненно, в своё время он выбрал бы одну из них, но, увидев прекрасную дочь Хранителя, Торкейн думал теперь только о ней, и его сердце заполнилось смятением страсти, которая становилась всё более дикой из-за его самоуверенной дерзости и явной безнадёжности.

Гордый и сдержанный по своей натуре, он скрывал эту любовь от своих товарищей, которых весьма удивляли его мрачные настроения и припадки безделья, чередующиеся с лихорадочным трудом и спортивными упражнениями.

Иногда он сидел целыми днями в глубоких раздумьях, рассматривая машины и книги Атуллоса, иногда он вёл молодых людей в погоню за каким-нибудь опасным животным, с безумным пренебрежением рискуя своей жизнью, чего не случалось когда-либо прежде. Ещё он часто отсутствовал, совершая одиночные экспедиции, цель которых никогда не сообщал остальным.

Эти экспедиции всегда совершались им в окрестности лаборатории. Страсть и мужество Торкейна соответствовали его юности, и опасность таких визитов оказалась для него скорее возбуждающим, нежели сдерживающим фактором. Однако он был осторожен и старался не показываться чужому взору, а также держался на почтительном расстоянии от жужжащего барьера.

Часто он видел девушку, когда она ходила по своему саду, ухаживая за цветами и овощами. В такие редкие мгновения Торкейна переполняло отчаяние. Он мечтал о том, чтобы унести её силой, или о том, чтобы самому стать хозяином лаборатории. Он проницательно подозревал, что Хранителей было немного, так как он видел только девушку и старика, вероятно, её отца. Но ему не приходило в голову, что эти двое были единственными обитателями массивной цитадели.

Торкейну, размышлявшему с позиции влюблённого, казалось, что девушке он не понравился. Она предупредила его, чтобы он уходил, назвав его варваром. Тем не менее, он чувствовал, что она не была оскорблена его самонадеянностью по отношению к ней. Он был уверен, что сможет добиться её любви, если ему представится такая возможность. Взяв в жёны дочь Хранителей, он мог бы получить доступ в мир света и знания, из которого пришёл его отец, в тот мир, который мучил Торкейна в его снах. Он неустанно размышлял и строил планы, пытаясь придумать способ, как бы преодолеть силовой барьер, или как можно пообщаться с девушкой, не навлекая на себя гнев Хранителя.

Однажды при свете луны он попытался подняться по скалам позади лаборатории, азартно перебираясь с выступа на выступ. Он отказался от этой попытки только тогда, когда добрался до нависающей каменной стены, гладкой, как кованый металл.

Наконец наступил день, когда Торкейн, вновь придя в лес, примыкающий к лабораторному саду, осознал, что всё здесь погрузилось в непривычную тишину. Несколько мгновений он был озадачен, не понимая причины этого. Затем до него дошло, что тишина была вызвана прекращением того жужжания, которое сигнализировало о наличии барьера.

Местность была безлюдна, и в первый раз тяжёлая кедровая дверь здания оказалась закрыта. Нигде не было никаких звуковых или визуальных признаков человеческой деятельности.

Некоторое время Торкейн пребывал в состоянии подозрительности; инстинкт дикаря подсказывал ему, что это может быть ловушка. Так как он ничего не знал о машинах, ему не приходило в голову, что отталкивающая энергия отключилась из-за износа скрытых генераторов. Озадаченный и удивлённый, он долго ждал, надеясь хотя бы мельком увидеть девушку. Но сад оставался пустым, и никто не открывал мрачную дверь.

Настороженный и бдительный юноша продолжал наблюдать. Вечерние лесные тени начали удлиняться, проникая на земли лаборатории. С резким криком горная голубая сойка вспорхнула с сосновой ветки над головой Торкейна и пролетела невредимой через участок, который раньше защищал смертоносный щит, не позволявший ни одному живому существу проникнуть внутрь. Любопытная белка пробежала среди саженцев, перепрыгнула через пустую дорожку барьера, и принялась нагло грызть молодую кукурузу и бобы. С некоторой недоверчивостью Торкейн понял, что барьер исчез, но всё же решил проявить осторожность и ушёл домой.

– Варя, мы не можем починить генераторы, – сказал престарелый Фабар своей дочери. – Это работа за пределами моих и твоих возможностей. Кроме того, требуются металлы, которых нам не добыть в их естественном состоянии, и мы больше не можем использовать слабеющие атомные трансформаторы. Рано или поздно дикари узнают, что силовой барьер прекратил своё существование. Они нападут на лабораторию и обнаружат, что им противостоят только старик и девушка.

Конец приближается, потому что в любом случае мне недолго осталось жить. Увы! Если бы какой-нибудь молодой человек помогал мне в моей работе и защищал бы лабораторию – какой-нибудь достойный и хорошо подготовленный юноша, который мог бы о тебе позаботиться, я мог бы тогда оставить ему наше научное наследие! Я последний из Хранителей, и вскоре тьма, в которую погрузилось человечество, покроет весь мир, и никто не вспомнит древние знания.