Боевыми курсами. Записки подводника - [99]

Дистанцию до противника мы оценили в 4–5 кабельтовых (около 1 километра). Подводная лодка шла под одним дизелем в позиционном положении, под средней группой цистерны главного балласта (носовая и кормовая группы цистерн главного балласта были заполнены), и над поверхностью моря возвышались только небольшая часть палубы и боевая рубка. К тому же мы находились западнее, в более темной части горизонта, а десантные корабли, наоборот, шли в восточной части горизонта. Курс подводной лодки был близок к боевому, и для выпуска торпед большого поворота подводной лодки не требовалось. Таким образом, мы оказались в выгодных условиях.

Исходя из сложившейся обстановки я принял решение атаковать противника из надводного положения носовыми торпедными аппаратами, — и по отсекам подводной лодки раздался ряд коротких сигналов ревуна.

Прошло несколько секунд, я получил доклад, что все стоят по местам по боевой тревоге.

— Носовые и кормовые торпедные аппараты к выстрелу готовы! — доложил мой старпом из боевой рубки, откуда отчетливо доносилось мерное пощелкивание ПУТСов[29].

Дистанция до кораблей противника быстро уменьшалась, все резче и резче вырисовывались их надстройки. Всего их было четыре. Они шли полным ходом, поднимая форштевнями высокие белые буруны. Я нацелился в первый десантный корабль…

Когда на перекресток линеек ночного прицела подошел головной корабль, я скомандовал: «Залп!»

Подводная лодка слегка вздрогнула, и четыре торпеды стремительно ринулись к цели, оставляя за собой ровный веер пенящихся следов.

Следить за их ходом и дольше задерживаться над водой было опасно, так как любой из десантных кораблей, будучи неплохим противолодочным оружием, мог нас атаковать. Скомандовав срочное погружение, я спустился в боевую рубку, где, задраив рубочный люк, и остался. Подводная лодка быстро ушла под воду, а через несколько секунд на ее корпус раздались взрывы торпед, которые попали в цель.

На глубине, резко изменив курс, мы стали уходить от кораблей противника. Но, вопреки нашим ожиданиям, немцы не стали нас преследовать. По-видимому, они приняли торпедную атаку за взрыв мины и, не став долго разбираться, поторопились уйти из опасного района.

Повсюду в отсеках подводной лодки слышались поздравления и радостные возгласы. Не трудно понять те чувства, которые овладели нами. Это была заслуженная радость победителей, торжество нашего оружия над темными силами коварного хищника. Подойдя к переговорным трубам, я поздравил весь личный состав с первой ночной победой, которая стала заслуженным завершением первой торпедной атаки в темное время суток. Она показала, что мы можем успешно топить корабли противника и ночью.

Наши торпедисты — командир отделения Артем Неронов и молодой торпедист Алексей Ванин — сработали четко, показав отличную выучку и сноровку, что меня, впрочем, не удивило: Неронов уже имел немалый боевой опыт, не раз готовил и выпускал боевые торпеды по кораблям врага, да и служба на флоте у него исчислялась к тому времени многими годами (около 8 лет), а для молодого по возрасту и службе Алексея Ванина это было боевое крещение, которое, нужно сказать, прошло безупречно благодаря отличной выучке.

Но также большое внимание мы уделяли воспитанию в подводниках ненависти к фашистским захватчикам. Неоценимыми помощниками в этом стремлении оказались письма родных и близких наших матросов и старшин, особенно те, которые приходили из только что освобожденных советской армией населенных пунктов и городов. Они сразу же становились достоянием всего личного состава и, разжигая жгучую ненависть к врагу, взывали к отмщению.

Так, из письма односельчан трюмному Савченко мы узнали, что его родную сестру фашисты угнали в Германию. Это сообщение вызвало у всей команды взрыв негодования. В знак солидарности с ним торпедисты Неронов и Ванин написали на боевых торпедах: «Отомстим за сестру Савченко!» Мы были исключительно удовлетворены тем, что этими торпедами мы потопили десантный корабль противника.

В то же время необходимо отметить, как это ни прискорбно, что до войны наши подводные лодки почти не готовились к ночным боевым действиям. Отчасти это было обусловлено тем, что командиры подводных лодок, отрабатывая боевые задачи в темное время суток, откровенно боялись столкнуться с кораблем-целью. Но и во время войны столь необходимые тренировки также не проводились. Не стану говорить о том, что ночные атаки по-прежнему старались проводить из-под воды, пренебрегая тем, что атака подводной лодки, идущей над водой, всегда предпочтительнее подводной атаки, так как на поверхности мы могли развивать большую скорость, чем под водой, и дольше преследовать противника, оставаясь незамеченными…

Итак, мы оторвались от противника и приступили к перезарядке торпедных аппаратов под водой, а это, надо сказать, задача не из легких. Трудностью был не только перенос неповоротливых торпед со стеллажей в аппараты, но и удержание подводной лодки в равновесии. Поэтому трюмные Щукин и Быков, следящие за плавучестью подводной лодки, и боцман Емельяненко, который, филигранно работая рулями, удерживал заданную глубину и предупреждал дифференты, ощущали не меньшую ответственность за личный состав и корабль, чем торпедисты.