Боевые паруса. На абордаж! - [120]

— Я изложил свои условия. Но я готов помочь вам выйти из гавани. Даже убивая англичан. Согласен искать средств на проезд в Европу самостоятельно. Мне достаточно оказаться в испанских владениях.

— Типичный англичанин, — говорит рыжий, — уйди и брось ирландца.

Скалы исчезли. Женщина-капитан смотрит на темные очертания вздымающихся над городом башен.

— Сеньор Роберто, — сразу ясно, что он принят, — форты предупреждены?

— При мне об этом не говорили, и гонцов не посылали.

— Значит, следует считать, что предупреждены.

— Не знаю. Но ведь ночь! Гавань широка и не пристреляна, тренировок давно не было. Порох ужасно дорог.

— Какая разница… Вы сумеете провести одного человека через оцепление порта?

— Нет. Пропуск у меня на одного человека.

— Покажите, — испанский капитан довольно потирает руки. — Какая прелесть! На предъявителя! Что ж, убедим вашего коменданта, что оформлять важные бумаги таким образом не следует. Патрик, ты же бывал в Спайтстоне? Сможешь найти место, где много ирландцев, и чтобы без присмотра?

Ирландец кивает.

— В таком случае, сеньор, передайте пропуск лейтенанту О'Десмонду. Теперь — Хайме. Ты готов убить пиратов?

— Как? — человек-гора удивлен.

— Тихо. Чтоб не путались под ногами в бою.

— Сделаю.

— Хорошо. Сеньор Роберто, как видите, я отослала одного из моих лейтенантов. Не составите мне компанию при абордаже «дикой кошки»?

— При абордаже чего?

— Корабля слева по борту. Называется «Ривендж», кажется. «Дикая кошка», фрегатта, дюнкеркец… Неважно. Быстрый корабль, созданный для преследования и боя, при этом ходящий над мелями. Если мы хотим уйти, нам придется его взять.

Патрик англичанину не доверял, но на сей раз все обошлось. Пропуск оказался настоящим. Караулы хмыкали и разрешали дурню-«красноногому» топать дальше. Судя по добротной одежке, он чье-то доверенное лицо. Может, даже вольный.

Тем более идет во вполне понятное место — грузчиков искать. Если завтра будет торг, вполне могут понадобиться.

И уж никого не удивило, что ирландец решил подкинуть работенку своим. А разговор… Сразу и не поймешь. А как поймешь, бежать с докладом уже поздно. Если за два последних горьких столетия гэльская нация чему и выучилась, так это строить заговоры и бунтовать.

— Привет, ребята. Тут у меня парочка глотков испанского вина. Англичане хотят пролить его на землю. А я думаю, оно и для причастия сгодится, если его с ирландской водичкой перемешать.

Патрик смотрит на людей, к которым привела его судьба. Барак, спят вповалку. Дух — немногим легче, чем на каторжном корабле. Одежда — мешковина, постель — земля. Солдат его роты — ни одного, да и людишки не во всем подходящие. Большинство — рабы, которым позволили самим зарабатывать себе выкуп. Есть и вольные. Не прижатые к стене. Это плохо. Зато это люди сильные. И если их удастся поднять…

— Глоточки-то маленькие больно. Боюсь, англичане с них не захмелеют. Особенно те, что в Индиан-бридж.

Как и следует ожидать. Интерес — да. Надежда — да. Отчаянная решимость — нет. Значит, нужно уговорить. Увы, плохой из капитана О'Десмонда уговариватель. В Дублине и Ла-Веге хватало команд. Не на все, но кружок заговорщиков — не сговорчивая девка.

— Зато воды у нас много. И если Господь сподобит нас милостью своей…

— У нас нет священника, чтоб отслужить мессу, — другой голос, усталое лицо кривится, — а без этого вода не обратится вином. А расшибаться о скалы… В прошлый раз за мятеж убили каждого пятого.

Значит, нужны иные слова. Что же им пообещать? Ну, разве что пушки… Но тут вступает третий голос.

— Священник есть. Это я.

Такой же человек, как все. И тонзуры нет… Заросла, конечно. Но как же вовремя!

— Ты не говорил.

— Увы, я слишком слаб. Я не рискнул принять мученичество, но я был ротным капелланом. И если вам нужно причастие перед битвой, я рискну. А если нет, отанафемствую.

— За что?

— За то, что теперь меня непременно кто-нибудь выдаст. Так и в Англии бывало. Знают двое — знает свинья.

— Тебя же не выдали…

— Так то моя рота. А то — людишки, что боятся навалиться сотней на одного! И если уж Спасителя предал за тридцать фунтов ученик, за кровь простого пастыря Иуде пяти хватит. Правда, получить их ему трудно будет. Может, потому я и жив пока…

— Это почему трудно? — удивился Патрик. На его памяти англичане исправно платили. Настолько исправно, что расходную статью внесли в бюджет.

— А потому, что судья Джонс пусть и еретик, но человек… Ну да это неважно сейчас, тем более что неленивые могут и в Индиан-бридж за сребрениками сбегать. Так что будет вам чудо пресуществления. Опять же, если дьявол будет попущен, воду можно влить в винные мехи…

— Мехи-то маловаты. На шесть десятков глотков. Ну на семь… Так вот. Нам, допустим, хватит. А остальные?

— Кто причастится испанским вином, уйдут все. Кто не захочет — сами выберут судьбу.

— Даже так? А не маловаты ли мехи?

— Так есть еще. Сами видите. К утру все наши будут. Нам, бывало, и те, что на полтыщи глотков, доставались…

Они еще говорят и еще не перешли с языка заговорщика на обычный, но дело решено. Против анафемы истовые католики не пойдут.

Хайме мрачен, а ведь получил чего хотел, даже больше. Не посмотрел на казнь. Убил пирата, убил не одного, убил сам — хотя и помогли маленько. Убил пусть и не в бою, но по военной необходимости.