Боевые будни штаба - [50]

Буря сменилась штилем. После грохота взрывов, свиста пуль и осколков свалилась тишина. Серьезный экзамен выдержали гвардейцы за месяц непрерывных боев. У командиров и штабов было одно желание: быстрее достигнуть Днепра и с ходу его форсировать. В боевом распоряжении корпуса на 2 ноября для основных сил дивизии глубина задачи составила 64 км, а для передового отряда — 78 км[8]. Как же втиснуть оставшиеся километры в сутки? Я предложил командиру дивизии определить задачу частям на глубину 47 км, дать им четырехчасовой отдых и после продолжать преследование. Полковник С. И. Дунаев согласился, но отдых сократил до трех часов. Ночью я догнал подразделения 305-го полка, пошел в голове роты, которой командовал старший лейтенант В. К. Дружин…

Части без боя продвигались на запад. Разведчики уже вышли к реке. Я с начальником разведки майором К. С. Михальченко выехал к Днепру. Старик рыбак стоял рядом с разведчиками. Лодка была готова. Меня поразили большие скрюченные пальцы на руках старика. Думалось, что их нельзя уже больше разогнуть, но вот он подвигал ими, рассеял сомнения. На весла сядут молодые и сильные солдаты, а его забота — высадить группу в нужном месте.

Разведчики понимали, что задача у них сложная: изучить оборону на противоположном берегу, нанести на карту все огневые точки и инженерные сооружения. От ее выполнения во многом зависел успех предстоящего форсирования реки передовыми частями. Штаб твердо верил, что предстоит переправа, другой задачи и не предполагали. На то и штаб, чтобы предвидеть развитие событий, опережать их ход. Если же он будет жить только сегодняшними заботами, двигаться только в ногу с войсками, на одном уровне с ними, не заглядывая вперед, то вряд ли сумеет быть основным органом управления.

Старик раскурил трубку, подождав, пока разместились разведчики, оттолкнул лодку от берега и уже в воде забрался в нее. В стороне слышалась стрельба. Наши части успешно преследовали противника. Мы с майором Михальченко долго стояли, прислушиваясь, но на западном берегу была тишина.

Днем 3 ноября 1943 года основные силы дивизии вышли к Днепру. Дождь прекратился. Намокшие шинели и накидки, обдуваемые холодным осенним ветром, высохли, и прилипшая к полам грязь легко счищалась. Подходили к своим подразделениям отставшие одиночки. Почему задержались? У одного открылась рана — потребовалась перевязка, у второго болезненно задвигался под лопаткой осколок, который врачи побоялись при операции вынимать, у третьего невыносимо закололо в боку… Они замедляли шаг, но не садились на обочину, зная, что тогда уже трудно будет встать.

Приказ на форсирование еще не поступил. Возможно, это объяснялось тем, что сохранялся никопольский плацдарм, занимаемый противником на левом берегу Днепра. К нему направлялась и наша дивизия. Предстояло с ходу атаковать оборону.

Атака передовыми батальонами успеха не имела. Стоило только «кольнуть» рубеж — и сразу он загудел, ощетинился стволами орудий и пулеметов. Приехал командир корпуса генерал И. А. Рубанюк. Выслушал меня, затем — командира дивизии. Вместе с ним стали подсчитывать общее количество солдат в ротах, пробовали переставлять на карте части и уточнять направления ударов. Правда, на узком участке прорыва имелась возможность создать двойное превосходство в людях и артиллерии. Но даже это преимущество над противником ничего реального не давало: в наличии оставалось 0,4 боекомплекта снарядов. Половина его планировалась на огневой налет, немного выделялось в запас, на всякий случай. На день боя расход мог составить 8-10 выстрелов на орудие и миномет. Таким количеством снарядов трудно подавить огневую систему противника. Если части начнут атаку, то основная тяжесть ляжет на пехоту и стрелковое оружие…

9 ноября, в самый разгар подготовки к наступлению, случилось нелепое. Потеряв ориентировку в степи, командующий 44-й армией генерал В. А. Хоменко, командующий артиллерией генерал С. А. Бобков и сопровождавшие их лица на машинах среди белого дня попали в расположение противника. Василий Афанасьевич и другие погибли в схватке с врагом…

В те дни дивизия была передана в состав 28-й армии. Появились данные о прибытии сюда танкового корпуса немцев. Нам приказали временно перейти к обороне.

Как-то вечером с полковником Б. А. Харкевичем проверили готовность артиллерии. Огонь орудий — основное звено в системе обороны. Борис Андреевич — специалист высокого класса, человек большой культуры. Всегда тщательно выбрит. Походка легкая, пружинистая. Вежлив, терпелив, настойчив и требователен. Воспитанный человек; где бы он ни находился, всегда оставался таким. Он очень ревниво оберегал авторитет артиллеристов. Но когда доходила до него нелестная оценка действий даже одного орудийного расчета, то чем бы он ни был занят, откладывал все, выяснял подробности и, если факт подтверждался, сурово наказывал виновников.

Проверка еще раз показала, что артиллеристы готовили данные для стрельбы и открывали огонь в самые короткие сроки. Все командиры дивизионов и батарей располагались рядом с пунктами управления командиров стрелковых батальонов и рот. Особенно хорошее впечатление оставили расчеты противотанковых пушек, выдвинутые к переднему краю обороны. Они снайперски поражали появлявшиеся цели.