Боевые будни штаба - [30]

Во время смены подразделений произошел такой случай. Во втором батальоне еще до наступления темноты связисты сняли проводную связь. По их действиям противник безошибочно мог определить, что на этом участке производилась замена подразделений. Разве командир взвода, отдавая распоряжение, не знал этой простой истины? Знал, но ему хотелось до темноты собрать провод и уложить в повозку. Никакое наказание не возместило бы тот ущерб, который он мог нанести своими необдуманными действиями. Виноват и начальник штаба батальона, что без его ведома выполнялись такие работы. Пришлось с обоими вести серьезный разговор.

О многом я передумал в те недолгие минутки отдыха. Вспомнил я и о том, как однажды начальник штаба батальона капитан Г. М. Явруян высказал дельную мысль: не писать боевые донесения, а изготавливать их на схеме. Заманчивое предложение. В порядке эксперимента я ему разрешил перейти на графические донесения. Но первую же схему штаб выполнил небрежно, с ошибками. Хорошая идея оказалась нереализованной. Легче всего отменить эксперимент, если сам автор потерял интерес к нему. Но выгоднее было не губить росток хорошей идеи. С капитаном И. В. Поповым вдвоем потрудились над усовершенствованием схемы, внесли дополнительные данные, пристроили к ней таблицу, в которой могли быть отражены потери и запасы. В таком виде ее можно вводить в практику работы штабов батальонов.

Сама жизнь доказывала, что писать нужно как можно меньше и только о самом необходимом. При этом оправданно, если содержание документов будет отличаться простотой, ясностью, а поэтому написание их не потребует от исполнителей серьезного анализа и обобщений. Четкий вопрос — короткий ответ. Такой документ осилит любой офицер, ему не нужно тогда затрачивать много времени на его составление. Разработанная схема отвечала этим требованиям. Капитан Явруян познакомился с ней и остался доволен. Его идея получила признание.

Были и другие дельные предложения. Начальник строевого отделения старший лейтенант М. В. Поляков не имел военного образования, не мог похвастать выправкой, но отличался добросовестностью и исполнительностью. В его сфере работы вроде все уже было давно уложено в формы и таблицы и вряд ли что можно было изменить и усовершенствовать. Но, в совершенстве зная состояние учета, он предложил вместо двух ведомостей о движении личного состава, которые подготавливали штабы батальонов, разрабатывать одну, добавив дополнительные графы. Такое предложение было вполне разумным, но, когда оно вошло в практику, последовал запрет от штаба корпуса. Теперь уже отступать было нельзя, предстояло доказывать и убеждать начальника штаба корпуса о целесообразности данного новшества. И это сделать удалось…

В дни, когда бригада находилась на отдыхе, в штаб пришло письмо из госпиталя. Написала его медсестра под диктовку раненого бойца И. И. Свиридова, который сообщал, что командир взвода обещал представить его за последний бой к правительственной награде: «Может быть, уже наградили, а мне неизвестно. Пока лечусь. Врачи опасаются за мои глаза. Хожу, как слепой, с повязкой на глазах».

В штабе не оказалось представления. Командир взвода, на которого указал Свиридов, погиб в бою. Что же ответить бойцу? Пришлось самому встретиться с участниками того боя. Рядовой Свиридов с честью выполнил свой долг. И то, что не успел сделать погибший лейтенант, сделали мы, направив в вышестоящий штаб представление. Красноармеец был награжден орденом.

Как-то к вечеру заехал на КП полковник М. В. Глонти. Он обнял меня за плечи, сильно тряхнул:

— Мне сказали: ранен. А ты здоров! Значит, никогда не ранят — такова примета, — громко, с улыбкой говорил он. — Не обижаешь подчиненных? А то бывают такие… Пока нет подчиненных — человек человеком, а потом закусывает удила, трудно остановить… Спросил о тебе. Не ругают. Спасибо — не подвел. Скажу прямо: беспокоился.

Шаг у него широкий, я с трудом поспевал. Мне нравился его смелый взгляд на события и действия людей, он не прятал злое и плохое, а сразу высказывал его в глаза виновнику. Не половинил оценки, не смягчал их, а выдавал сполна. Если плохо было сделано офицером, то так и оценивал.

— Не грубость, а твердость нужна, — говорил он. — Тебе надо ее набирать. Для войны не годится мягкотелость начальников. Не согласен? Я тоже не люблю, когда рычат по пустякам. По себе знаю — дергают начальника штаба. Рвут. Спасенье в одном: иметь хороших помощников, авторитетных, способных со знанием дела выполнять свои обязанности. Тогда они смогут вести разговор со всеми на равных…

Когда пришли в землянку, полковник сел рядом — так он всегда делал, если хотел переговорить о чем-то серьезном. Он предложил перейти в штаб корпуса на должность начальника отдела. Я поблагодарил, но согласия не дал, считая себя не подготовленным к этой работе. Глонти не торопил с ответом: серьезные вопросы с налета не решаются. Нужно время, чтобы продумать и взвесить решение.

— За одну неделю потеряли половину комбатов и начальников штабов батальонов. Такого раньше не было, — сообщил я горькие итоги боев.