Боевой выход - [47]

Виталик слышал доносившиеся из-за гребня голоса, но, ничего не видя, буквально бесился от невозможности что-либо сделать, что-либо предпринять. «РПГ» давно покоился на плече, а рядом (Шадрин привык обходиться без второго номера), сняв оружие с предохранителей, находились готовые к бою Юдин и Довыденко. По два магазина вынуто из разгрузок и положено под левой рукой, гранаты с отогнутыми усиками на ровных площадках справа. Время шло, напряжение нарастало.

Бах – сухой звук выстрела «СВД», тра-та-та-та-та – пулеметное громыхание слилось с автоматной трелью – бам, бам, бам.

Ответное громыхание, ба-ба-ба-ба-ба, беспорядочно, во все стороны, пока не поняли, не определили, не увидели, чтобы постараться подмять, задавить залповым огнем и, прикрывшись огневым щитом, отойти и унести раненых.

Убитый Кудиновым Трехпалый еще падал, мотая из стороны в сторону окровавленной, раскроенной почти надвое головой, когда очередь из пулемета, срезав стоявшего рядом с ним широкоплечего Ибрагима, попутно размозжила Ильясу еще и сердце (первый десяток патронов был заряжен разрывными, позаимствованными Чавриным у запасливых омоновцев). Рядом с пулеметчиком разряжал свой автомат Батура, еще раз сумел удержать цель и спустить курок Кудинов. Бандиты, стреляя в ответ, начали спешно оттаскивать убитых и раненых за, казалось бы, надежно укрывающий от русских глиняный гребень.

«Похоже, удалось, похоже, повезло», – кто-то из моджахедов, положив на землю мертвое тело, опустился на колени.

И в тот же момент согнутые фигуры убегающих «чехов» появились в поле зрения Виталика. Сразу же тяжело ухнул гранатомет. Граната еще летела в сторону противника, а старший сержант Шадрин уже готовился к новому выстрелу.

Разрыв гранаты ошеломил уже было начавших приходить в себя бандитов. Запаниковавшие моджахеды, бросив убитых и раненых, кинулись в обратную сторону. Со склона по ним снова хлестнули пулеметно-автоматные очереди. Но «чехов» было еще много, и они были опытными воинами.

Там, там, там, там – застучал автомат оставшегося за главаря Майрбека Дадаева. Трассера взвились вверх, показывая замеченную Дадаевым позицию спецназовцев.

Бам, тра, бах, тра-та-та-та – застучали автоматы, завякали подствольные гранатометы наконец-то сумевших организовать оборону «чехов». Позиции русских были определены; теперь, чтобы отойти, спецов надо было хотя бы на короткое время прижать огнем. Патронов бандиты не жалели, ибо долгий бой вести не собирались.

– Надо убить тех, – оставшийся за главного Майрбек кивнул в сторону снарядной воронки, безошибочно определяя наиболее уязвимую позицию противника.

Залегшие рядом моджахеды поняли его замысел и, резким броском сместившись влево, открыли плотный огонь по позиции тройки старшего сержанта Шадрина.

Виталик потянулся к очередному «карандашу» и вдруг понял, что «РПК» Довыденко хранит подозрительно долгое молчание. Он повернул голову и с матом бросился в сторону пулеметчика. «Перегревшийся» Эдик стоял на одном колене и шомполом пытался выковырнуть застопорившую затвор гильзу.

– Ложись, мля! – Виталик в прыжке ударом плеча в плечо сшиб незадачливого пулеметчика на землю.

Над головой свистнуло. Локоть пронзило болью. Сперва сержант подумал, что это он так неудачно приземлился, но, когда, вытащив подвернутую под себя руку, увидел на рукаве темное пятно, понял – ранен. Кроме боли в руке, еще противно-жутко ныла спина. Виталик попробовал переползти к своему оружию, и вдруг в бессильном отчаянии понял, что у него для этого не хватит сил.

– К «Валу», – зашипел он на все еще возившегося со своим «РПК» Эдика.

Тот уронил заклинившее оружие на землю и змеей юркнул к оставленному сержантом бесшумнику. Шадрин заскрежетал зубами и, не решаясь попросить помощи у беспрестанно стреляющего Юдина, еще не зная, каким образом будет бинтовать самому себе руку и спину, вытащил из разгрузки новенький ИПП. В этот момент совсем рядом затарахтел пулемет, Виталик непроизвольно дернулся, застонал от боли и здоровой рукой потянулся к лежавшей на бруствере гранате.

– Свои! – раздался громкий окрик, очевидно, заметившего его движение группника. И тут же автомат Ефимова полыхнул огнем, поливая свинцом поспешно отступающих «чехов».

– Виталик, ты как? – на секунду перестав стрелять, осведомился упавший рядом с Шадриным прапорщик.

– Нормалек, – едва пересиливая боль, просипел заместитель командира группы и попытался улыбнуться. Но под улыбкой отчетливо проглянула гримаса боли.

– Терпи. – Группник вскочил на ноги, снова стрельнул и, повернув голову, скомандовал: – Довыденко, перевяжи!

И только приказав перевязать раненого, Ефимов спохватился, нагнулся к нему и вложил в его руку тюбик промедола. Сквозь грохот выстрелов крикнул:

– Сам! – И следом: – Юдин, за мной! Калинин, прикрой! – Взбежал на бруствер и, стреляя на ходу, побежал дальше.

За ним, развернувшись веером и почти не отставая, бежала тройка Калинина. Притулившись за спиной командира, семенил непрестанно вздрагивающий Юдин; следом – опасно вертящий во все стороны ствол автомата радист Каретников.

Пришедшая к русским подмога не позволила Майрбеку осуществить его задумку. И теперь, воспользовавшись секундным замешательством наступающих, банда поспешно отходила, унося на своих спинах убитых и раненых. Единственного, кого не удалось вынести – это Ильяса и его оружие. Трехпалый так и остался лежать там, где его настигла мгновенная, беспощадная смерть.