Боевой режим - [19]

— Третий тост — это за тех, кого с нами нет. В общем, надеюсь, ты понял, — шепнул мне на ухо Степаныч.

В тот вечер я впервые познакомился с этой традицией, родившейся когда-то давным-давно и свято соблюдаемая всеми «афганцами». Первый, второй и четвёртый тосты иногда посвящались в разных компаниях различным событиям или людям. У нас, в Баграме, было принято: первый тост пили по поводу, по которому собрались, второй — за тех, кто любит и ждёт, четвёртый — за то, чтобы за нас третий тост не пили.

Третий тост, как и по всему Афгану, пили молча, стоя, даже выключали музыку, если она играла. Третий тост — это тост за тех, кто уже никогда не вернётся с боевых. Короче, за тех, кто погиб….

Слушая различные байки и поучительны наставления, ненавязчиво даваемые моими новыми друзьями, я узнал для себя столько нового, что только диву давался. А сколько ещё предстояло узнать!

…Через пару часов мы сблизились до того, что я уже записывал их позывные и подробные инструкции, где и как нужно их искать в Джелалабаде. Степаныч с серьёзным выражением лица пообещал мне, что если он узнает, что я был в их краях и не зашел в гости, то они найдут меня, куда бы я ни попал, и придут в гости всей компанией. Тогда уже мне придется показывать, насколько я искусен в добыче закуски, так как спирт у них всегда свой.

Наша встреча состоялась через три месяца, в конце июля. У них, в Джелалабаде. Но уже не со всеми. Война внесла коррективы своей костлявой рукой….

При прохождении таможенного контроля у моих новых знакомых возникли проблемы: у Серёги обнаружили «лишнюю» бутылку коньяка. Количество спиртного, разрешенного для вывоза, было строго ограничено. Война войной, но «Указ по борьбе с пьянством и алкоголизмом», свирепствовавший по всему Союзу в то время, никто для «афганцев» не отменял.

Помещение, где народ, выполнивший все формальности, томился в ожидании команды на посадку, было отгорожено от буфета фигурной решеткой. Сергей с криком: «Мужики, выручайте!» поставил на стол «запрещенный» коньяк. Помощников оказалось предостаточно. Не отдавать же коньяк таможенникам!

Когда количество спиртного было доведено до допустимой нормы, перед самым Серегиным носом объявили, что оставшиеся пассажиры полетят вторым рейсом. Степаныч, выглядывая через решетку, шутил: «И стоило так торопиться! Благородный напиток, а пили большими глотками, как самую обычную водку!»

Наконец-то всё позади. Наш Ил-76 оторвался от бетонки и стал стремительно набирать высоту. Было немного грустно и как-то тоскливо на душе.

От нечего делать стал рассматривать своих попутчиков. Напротив меня сидел крепкий майор с голубыми погонами и эмблемами десантника на петлицах. Иногда я чувствовал на себе его взгляд. Кто бы мог подумать, что меньше, чем через месяц мы встретимся в горах Алихейля, ступая след в след в одной колонне, поднимающейся на свою «задачу», а потом ещё более восьми месяцев будем ходить на «боевые» в одной «боевой тройке»! Даже в самом страшном кошмаре мы не могли представить, что ещё через неделю после нашей второй встречи наступит ночь, когда, осознавая всю безысходность, мы будем делить поровну последнюю пачку патронов, а оставшуюся единственную гранату решим оставить «для себя», детально оговорив, как её лучше применить.

Майора звали Олег Борисов….

Несмотря на раннее по моим представлениям утро Кабул встретил нас страшной жарой. Попрощались с Сергеем. Он ушел к Кабульским вертолетчикам. Большую часть вновь прибывших с Союза куда-то повели, а нас с каким-то старлеем, встречающий вновь прибывших на землю Афганистана прапорщик с авиационными эмблемами на лацканах мабуты, или «эксперименталки», как называли «за речкой» новую экспериментальную полевую форму, попросил остаться у борта и подождать его.

Ожидание на бетоне у борта было невыносимым из-за жары. Старший лейтенант, как и я — авиатор, оказался политработником. Звали его Сашкой.

От нечего делать мы закурили, отойдя подальше от самолёта, но, не выпуская из виду свои вещи. Нас уже предупредили, что представители афганской армии при случае не побрезгуют стащить у зазевавшегося «шурави» его чемодан.

Подошел какой-то техник, при ближайшем рассмотрении оказавшийся представителем доблестной афганской армии.

— Эй, командор! Что есть? Что надо?

— Ничего нет, ничего не надо, — ответил за двоих Сашка.

— Как «ничего нэт»?

— Слушай, друг, иди своей дорогой! — Посоветовал я. Кто его знает, что это за тип?

От непривычной жары голова работала туго, да и не хотелось начинать службу со знакомства неизвестно с кем.

— Сам пошёль на х…, пи…рас! — счастливо улыбаясь, отозвался афганец, приветливо помахал нам рукой и пошел по своим делам.

Мы опешили. Вот тебе раз! Приехали воины-интернационалисты оказывать помощь в защите завоеваний Апрельской революции! Радушный приём, ничего не скажешь.

Подкатил уазик.

— Забирайтесь сюда! Поедем на пересылку, — махнул рукой с пассажирского места уже знакомый нам прапорщик, оказавшийся помощником коменданта. — Я хотел, было отвезти вас сразу в штаб армии, но не получается. С вами хочет сначала побеседовать какое-то начальство. Придется вам на пересылке подождать.