Боевой режим - [17]

— Недалеко от аэропорта. Я только письмо передам, да кое-что на словах и назад вернусь. — Зачем-то принялся объяснять я своему новому знакомому.

— Это — твои проблемы, — перебил собеседник. — Возможно, завтра ещё увидимся. На всякий случай, желаю удачи.

Мы пожали друг другу руки, и я пошёл на автобусную остановку.

Дом Валериных родителей нашел довольно быстро, а с поисками квартиры оказалось посложнее. Хотя дом и был одноподъездным, но без предварительного объяснения мне пришлось бы долго блуждать по лабиринтам коридоров.

Маму Валеры Матвеева я узнал сразу — видел её как-то в нашем городке, когда она приезжала погостить и понянчить внука. Встретили меня приветливо, а когда сообщил, что Люба, Валерина жена, ждёт второго ребёнка, то не возможно описать, сколько радости я доставил я хозяевам этим сообщением.

Мы много говорили о последних гарнизонных новостях и общих знакомых. Меня очень интересовала жизнь в Ташкенте, отношение местных жителей к русским. Очень удивляло то, что по телевизору шел какой-то знакомый с детства художественный фильм, но артисты говорили по-узбекски. Честно говоря, мне было жаль, что так скоро придется уезжать. Я люблю побродить по улицам городов, куда забрасывала судьба.

Владик, младший брат Валеры, пока хозяйка накрывала стол, показывая квартиру, в своей комнате по секрету сообщил, что на авиационном заводе, где он работает, расположена таможня, которую проходят те, кто улетает или возвращаются с ДРА. Ведь именно с заводского аэродрома в основном уходят борта в Афган. Они с друзьями часто находили уничтоженные магнитофонные кассеты. Поколдовав над ними, им удалось кое-что восстановить.

На кассетах оказались записи авторских песен о войне, о грусти по дому и любимым, о погибших товарищах и о службе в далёкой и непонятной стране Афганистан. Он включил магнитофон. Тогда я впервые услышал песни «Голубых беретов» и «Каскада». Они потрясли меня своей откровенностью.

За угощениями и разговорами вечер пролетел незаметно. Гостеприимные хозяева предложили остаться на ночь у них, но я отказался, сославшись на то, что мне улетать рано утром.

Владик проводил меня до остановки.

На проходной пересыльного пункта уже знакомый мне боец-«коммерсант» в категорической форме отказался пропустить меня, сославшись на запрет прохода КПП после 23.00.

Он вёл себя довольно нагло и вызывающе, но моё настроение было явно не таким, чтобы устраивать ему выволочку или просто врезать промеж глаз. Я добился того, чтобы вызвали дежурного по КПП, и спокойно вышел наружу, где было приятно, покуривая в ночной прохладе, рассматривать незнакомое южное небо.

Подъехало два такси. Из них вышли несколько офицеров. Они были немного навеселе, и им, как и мне, тоже не особо хотелось заходить в казённую духоту полуразбитых и замызганных спальных помещений пересылки.

Поздоровались. Узнав во мне собрата-авиатора, но явно ещё не нюхавшего пороха, стали расспрашивать, кто я такой и откуда приехал.

Представился.

— А мы из Дурмени, из профилактория, возвращаемся. Уже который день пытаемся перелететь «за речку». То «Афганец» в Кабуле дул. То «бугров» каких-то возили, с которым простому «окопному быдлу» летать в одном самолёте нельзя. В общем, уже четверо суток тут «чудим», — сообщил самый здоровый из них.

— В Афгане мы в Джелалабаде базируемся. А тебя куда определили? — Поинтересовался старший лейтенант, по виду мой ровесник.

— Пока еду в Кабул, в распоряжение начальника штаба ВВС сороковой армии, а там ещё неизвестно куда направят. Где у вас авианаводчики обитают?

— В Кабуле, Баграме, Кандагаре, Шинданте, в общем, везде, где есть авиация. Так ты авианаводчик? Ну, парень, тебе явно не повезло! — Высокий капитан, как позже выяснилось, старший группы сокрушенно вздохнул. — Мы с твоими коллегами много общаемся и на «боевых» и на базе. У нас в модуле тоже наводчики живут. Хорошие парни, прямо героические. Только дома редко бывают.

«Странно. «Домом» он назвал какой-то «модуль», — мелькнула мысль. — Дом — это место, где живет семья или родители!».

— Да что ты, Степаныч, раньше времени человека пугаешь? Может, его ещё где-то на КП оставят, или в Кундуз попадёт. — Отозвался кто-то из темноты. — У нас так говорят: «Если хочешь жить как туз, поезжай служить в Кундуз, если хочешь жить в пыли, приезжай в Пули-Хумри, а если хочешь пулю в зад, приезжай в Джелалабад».

— По-моему он не похож на тех, что при штабах служат. Почему-то мне кажется, что поедет наш новый знакомый в Кандагар или в Баграм. Кстати, я где-то краем уха слышал, что на прошлых боевых у них в один день двое на фугасе «подлетели». Сейчас после контузии в госпитале валяются.

Я познакомился с каждым из группы. Решено было идти на пересылку и отметить это событие. Не успел я рассказать, что поджидаю дежурного по КПП, так как дежурящий боец не пропускает меня из-за собственной бестолковости или непонятных местных порядков, как самый здоровый и рослый старший лейтенант, кажется, он представился как Сергей, с криком: «Опять эта сука здесь!» побежал на проходную.

— Вчера Серега захотел что-то взять в своих вещах, сданных на хранение, и, войдя в камеру хранения, увидел, что этот гад ковыряется в замке его чемодана. Доказать это не получилось. Все здесь одним миром мазаны: для кого война, а для кого — мать родна. Ладно, пошли туда, а то Серёга еще сгоряча дров наломает! — Объяснил мне ситуацию Степаныч и поспешил за разбушевавшемся коллегой.