Боевой конь - [24]

С большим трудом я удерживался на трёх ногах, стоя в телеге, на которую меня погрузили в тот день, когда отважный валлиец забрал меня с нейтральной полосы. Все солдаты собрались проводить меня, кричали и хлопали, желали здоровья. Но когда мы покатили по неровным военным дорогам, я не удержался, упал и остался лежать, не в силах подняться. Нога пульсировала и отзывалась болью на каждой кочке по пути от линии фронта. Телегу везли два крепких чёрных коня, хорошо откормленных, с блестящими шкурами, в мягкой упряжи, тщательно смазанной маслом. От голода, боли и усталости у меня не нашлось сил встать на ноги даже тогда, когда телега наконец остановилась в мощёном дворе, позолоченном тёплыми лучами осеннего солнца. Здесь меня встретило радостное ржание, и я поднял голову, чтобы узнать, кто меня приветствует.

Я оказался посреди широкого, мощённого булыжником двора с огромными конюшнями с одной стороны и огромным домом с башнями с другой. Из каждого денника на меня глядели лошади, с интересом навострив уши. Всюду были люди в защитной форме, некоторые из них бежали ко мне с уздечкой наготове.

Вылезать из телеги было трудно. Мои ноги совсем онемели. Но люди каким-то чудом помогли мне подняться и осторожно спустили по наклонной платформе. Я снова оказался в центре внимания. Солдаты гладили меня, ощупывали, осматривали.

– Какого лешего вы тут выстроились? – раздался вдруг трубный голос. – Коня никогда не видели? Такой же конь, как все прочие.

Голос принадлежал огромному человеку, который шёл к нам, грохоча сапогами по булыжникам. Его лицо было наполовину скрыто в тени козырька фуражки, натянутой почти до носа, а ниже до самых ушей торчали длинные огненнорыжие усы.

– Ну положим, это знаменитый конь. Положим, это единственный конь, который вернулся целым и невредимым с нейтральной полосы, но всё равно – это всего лишь конь. И жутко грязный к тому же. Я тут повидал немало грязных лошадей – каких только сюда ни приводили, – но такого облезлого, чумазого, исхудалого коня вижу первый раз. Просто безобразие! А вы тут стоите и пялитесь на него. – Я увидел, что у него на рукаве было три полоски, и заметил, что стрелки на форменных брюках идеально наутюжены. – В госпитале сто с лишним больных лошадей, а нас всего двенадцать. Вот этому лентяю поручили присмотреть за новоприбывшим, так что он остаётся, а вы все, бездельники, расходитесь. У вас своих дел хватает. Давайте, живо!

Солдаты разбежались, и со мной остался только один – совсем молодой. Он взял мой повод и повёл меня в конюшню.

– Эй, ты! – окликнул его громовой голос. – Майор Мартин через десять минут придёт осмотреть коня, и чтобы к тому времени он был вычищен, чтобы блестел, как зеркало, понял?

– Так точно, сержант, – ответил солдат.

Я радостно вздрогнул, услышав этот голос. Я пока не мог вспомнить, где и когда его слышал, но всё равно меня охватила радость, в душе поселилась надежда. И приятное предчувствие согрело меня. Он медленно вёл меня по мощёному двору, а я всё время пытался заглянуть ему в лицо. Но он смотрел под ноги, и я видел только его розовые уши и чистую шею.

– Ну как же ты оказался на нейтральной-то полосе, а, малыш? Все только об этом и говорят с тех пор, как узнали, что тебя к нам привезут. И как же ты себя до такого довёл, а? Весь в крови, весь в грязи, невозможно даже разобрать, какого ты цвета. Ну ничего, мы тебя приведём в порядок. Сейчас я тебя тут привяжу и соскребу основную грязь прямо во дворе. А уж потом начищу, как полагается, чтобы майор мог тебя осмотреть и разобраться с твоей раной. Прости, дружок, еды я тебе дать не могу, и воды тоже. Сержант просил тебе ничего не давать – вдруг понадобится операция.

За работой он принялся насвистывать, и тут уже у меня не осталось сомнений. Я не ошибся! Этот голос я ни с каким другим не перепутаю! Охваченный радостью, я поднялся на дыбы и заржал, надеясь, что он хоть теперь меня узнает, поймёт, кто я.

– Эй, полегче, малыш. Чуть не сбил с меня кепку, – мягко сказал он, крепко придерживая мой повод, а потом погладил по носу – он всегда так делал, когда хотел меня утешить. – Ну-ну, не надо буянить. Всё будет в порядке. Столько шуму из ничего. Был у меня когда-то знакомый конь – ну такой же непоседа, как ты. Никто не мог с ним поладить, а мы подружились.

– Альберт! Опять с конями разговариваешь? – крикнул кто-то снаружи. – И не надоедает тебе? Они ж не понимают ни слова!

– Знаешь, Дэвид, некоторые, может, и не понимают, – ответил Альберт, – но, как минимум, один из них всё понимал. И однажды он попадёт сюда и узнает мой голос. Он непременно к нам попадёт. И тогда ты увидишь коня, который понимает каждое слово.

Над дверью конюшни показалась голова.

– Опять ты про своего Джоуи, что ли? Вот ты упрямый! Я тебе тысячу раз говорил и ещё раз повторю: на этой войне полмиллиона лошадей, а ты пошёл в ветеринары в надежде встретить одного-единственного – ну разве не глупость?

Я коснулся земли копытом больной ноги, пытаясь привлечь внимание Альберта, но он только погладил меня по шее и продолжал орудовать щёткой.

– Сам подумай, каковы шансы, что он попадёт к нам? Посмотри правде в глаза: его, может, уже в живых нет. Знаешь, сколько их умерло? А может, его увезли в какую-нибудь Палестину. А может, он где-то среди окопов, которые тянутся на сотни миль. Ты умеешь ладить с лошадьми, и ты мне друг, и я тебе прямо скажу – если бы не это, я бы решил, что ты помешался на своём Джоуи, совсем свихнулся.