Боевой гимн матери-тигрицы - [8]

Всю жизнь я принимала важные решения по неправильным поводам, но, слава богу, мне везло. В Гарварде я занималась прикладной математикой, поскольку думала, что это порадует моих родителей; я бросила её, потому что папа, глядя, как я бьюсь над задачей во время зимних каникул, сказал, что я пытаюсь прыгнуть выше головы, и тем самым спас меня. Но потом я автоматически переключилась на экономику, поскольку та казалась мне серьёзной наукой. Я написала диссертацию о маятниковой миграции семей с двумя работающими родителями, и тема показалась мне такой скучной, что я не могла вспомнить ни одного своего вывода.

В школу права я поступила в основном потому, что не хотела идти в медицину. На юридическом я прекрасно училась, благодаря тому, что работала на износ. Меня даже взяли на работу в страшно престижный журнал Harvard Law Review, где я познакомилась с Джедом и стала выпускающим редактором. Но я переживала из-за того, что адвокатура - это не моё. Права преступников не беспокоили меня так, как других студентов, и я буквально деревенела всякий раз, когда меня вызывал профессор. Также я по природе своей не была склонна к скепсису и сомнениям; я всего-навсего хотела законспектировать лекцию профессора и выучить её наизусть.

Выпустившись из университета, я устроилась на работу в адвокатскую фирму на Уолл-стрит, потому что это был путь наименьшего сопротивления. Я выбрала корпоративное право, поскольку не любила судебные слушания. Я по-настоящему заслуживала этой работы; бесконечные рабочие дни не портили мне настроение, я всегда хорошо понимала, чего хотят клиенты, и переводила их желания на язык юристов. Но все три года, что я работала в фирме, мне казалось, что я самозванка и в своём костюме выгляжу нелепо. Во время подготовительных сессий с инвестиционными банкирами, пока остальные только и думали что о многомиллиардных сделках, я вдруг понимала, что думаю об ужине, и никак не могла заставить себя решить, а должно ли предложение:

Любое положение, содержащееся в документе, который уже является или может быть признан неотъемлемой частью заявки, должно быть изменено или заменено в рамках предложения/оферты в соответствии с положением, содержащимся в данном (документе) или в любом другом позднее составленном документе, который также включён в настоящий документ... - начинаться со слов "Для лучшего понимания компании”.

Джед, напротив, обожал юриспруденцию, и этот контраст делал мою профнепригодность ещё более вопиющей. В той юридической фирме, специализировавшейся на поглощениях периода 1980-х, он любил писать отчёты, судиться и добиваться успеха. Затем он вступил в Американскую коллегию адвокатов и засудил парней из мафии, и это ему тоже понравилось. Ради развлечения он написал стостраничную статью о праве на частную жизнь - точнее, статья буквально написалась сама собой, - и её напечатали в том самом Harvard Law Review, где мы вместе работали, будучи студентами (и где практически никогда не публиковали тексты, написанные не профессорами). Следующим номером стал звонок декана Йельской школы права, и, хотя это я была тем человеком, который всегда хотел стать преподавателем (думаю, мне хотелось пойти по стопам отца), именно Джед за год до того, как родилась София, получил должность профессора в Йеле. Для него это стало работой мечты. Он был единственным молодым специалистом на факультете, золотым мальчиком, окружённым блестящими коллегами, которые думали так же, как он.

Я всегда считала себя человеком с богатым воображением и множеством идей, но в обществе коллег Джеда мой мозг превращался в желе. Когда мы только переехали в Нью-Хейвен - я была в декретном отпуске из-за рождения Софии, - Джед сказал своим факультетским друзьям, что я тоже подумываю о профессуре. Но, когда они спросили, какие области права меня интересуют, я повела себя как жертва инсульта. Я так нервничала, что не могла разговаривать или думать. Когда я всё-таки заставила себя говорить, моя речь была невозможно корявой и ничто не связывало слова в предложениях.

Тогда-то я и решила написать эпический роман. К сожалению, у меня не было к этому никаких способностей, о чем мне намекнуло вежливое покашливание и хихиканье Джеда, читавшего мою рукопись. Более того, Максин Гонг Кингстон, Эми Тэн и Юнг Чанг своими книгами “Воительница”, “Клуб радости и удачи” и “Дикие лебеди” положили меня на обе лопатки. Поначалу, мне было горько и обидно, но затем я поборола эти чувства и заболела новой идеей. Благодаря своим знаниям в области юриспруденции и семейному опыту я могла бы написать о законах и этнической принадлежности людей в развивающихся странах. В принципе мне всегда нравились беседы об этносе. А закон и технология развития, которую в то время изучали очень немногие люди, были моей специальностью.

Звезды выстроились в правильном порядке. Сразу после рождения Софии я написала статью о приватизации, национализации и этничности в Латинской Америке и Юго-Восточной Азии, и её опубликовала Columbia Law Review. Вооружившись этой статьёй, я начала искать преподавательскую работу по всей стране. В припадке ошеломляющего безрассудства я согласилась на собеседование с комиссией по найму Йеля. Я встретилась с отборщиками за обедом в пугающем йельском заведении Mory's и была настолько косноязычной, что оба профессора извинились и рано ушли, а декан школы права оставшиеся два часа рассказывал об итальянском влиянии в архитектуре Нью-Хейвена.