Боевой гимн - [47]

Ганс промолчал. Его рука автоматически вытащила из кармана плитку табака, и он откусил изрядный кусок. Затем Ганс по привычке протянул плитку Гаарку, и кар-карт сунул в рот остаток.

— Если ты отдашь такой приказ, мы все совершим самоубийство, — наконец ответил Ганс.

— Ну и что? Пожалуйста, убивайте себя. Теперь мы можем заменить вас другими квалифицированными рабочими.

— Если ты начал в какой-то степени опасаться нас, то почему бы тебе нас не прикончить? Не потому ли, что мы все же нужны тебе?

Гаарк усмехнулся.

— Да, вы еще можете принести нам пользу.

— Все, что у нас осталось, — это наши близкие. Только ради них мы продолжаем работать на вас.

— И ты в том числе, — утвердительно произнес кар-карт.

— Да, и я. Если ты отнимешь у людей их семьи, им уже незачем будет жить на этом свете. Если ты так поступишь, можешь быть уверен, что мы все покончим с собой. Тогда ты сможешь заменить нас, но в этом случае еще несколько недель или даже месяцев фабрика будет выпускать вдвое меньше продукции, чем сейчас.

— А как же эти слухи?

— Кто тебе сказал такую чушь? Или ты просто гадаешь на кофейной гуще?

— Не важно, кто сказал. Но мне кажется, в этом что-то есть.

Ганс наклонился и сплюнул на землю. Гаарк последовал его примеру.

— У тебя есть что-то на уме, человек. Я думаю, что в другом мире, при других обстоятельствах мы могли бы стать друзьями. Я восхищаюсь твоим бесстрашием. На этой планете больше нет человека, который осмеливался бы так говорить со мной, как ты. Отчасти мне это даже нравится.

Ганс сохранял молчание. Очевидно, напускное дружелюбие Гаарка имело целью притупить его бдительность.

— Все ваши солдаты такие, как ты?

— Большинство. Наша армия состоит из свободных людей. Когда человек независим и должен защищать свободу ценой своей жизни, с ним что-то происходит. Он приобретает умение контролировать свой страх и готов пожертвовать собой, нравится ему это или нет. Долг призывает его отдать свою жизнь, и он идет на это.

— Этот твой Кин. Я так понимаю, именно ты внушил ему подобные мысли.

— Нет, все это уже было в нем. Я обучил его только тактике и тому, как вести за собой людей во время боя. А характер был у Эндрю еще до того, как я встретил его.

— Но ты закалил этот характер.

— Вот когда будешь с ним воевать, тогда и узнаешь, какая у него закалка, — улыбнулся Ганс. — Если тебя интересует еще чье-то мнение, обратись к меркам.

Гаарк расхохотался и покачал головой.

— Я наслышан о переговорах, которые вели перед войной кар-карт мерков и Тартанг, вождь бантагов.

— Тот, которого ты убил?

Гаарк нагнулся к Гансу и пронзил его взглядом.

— Он был идиотом. Ему надо было заключить союз с мерками, а не пытаться извлечь преимущества из этой войны. В то время когда мерки жертвовали собой ради всей нашей расы, Тартанг устраивал мелкие набеги за скотом и лошадьми. Если бы не он, орда уже давно решила бы свою самую насущную проблему.

— И меня бы здесь не было, — заметил Ганс.

— Ты прав, — согласился Гаарк. — Человек, хотя мне многое в тебе нравится и я ценю наши беседы наедине, знай, что мы с тобой смертные враги. Это так же непреложно, как положение звезд на небе. Ты видел, как все это начиналось. Война, развязанная вами в этом мире, может иметь только один исход. Или вы выиграете гонку вооружений и победите, или мы ее выиграем и победим. Вот главный урок, который должен усвоить мой народ. В конечном итоге доблесть ничего не значит. У кого толще броня, мощнее артиллерия и быстрее авиация — та раса и выживет.

— Не сбрасывай со счетов храбрость, — негромко посоветовал ему Ганс. — От нее всегда много зависело в прошлом и будет зависеть в будущем.

— Что такое храбрость по сравнению с пулей? В этом мире только зарождается новая эпоха. Здесь и в двух тысячах миль отсюда, на Руси и в Риме, победы куются на фабриках, где изготавливают современное оружие. Одна внезапная атака на центры по производству оружия — и баланс сил будет бесповоротно нарушен в пользу победителя. Ты можешь добраться только до того места, куда ведет твоя железная дорога. Мерки так и не поняли этого. Я внимательно изучил историю вашего отступления из Суздаля к Испании. Это был виртуозный маневр, но все висело на волоске. В вашем распоряжении была одна-единственная линия.

Лицо Ганса было совершенно невозмутимым, казалось, его вовсе не интересуют слова кар-карта.

— Что-то ты сегодня не слишком разговорчив, Шудер.

— А что ты удивляешься? Думаешь, мне приятно слушать, как ты рассуждаешь об уничтожении человечества?

— Мы ведь все равно можем побеседовать.

— Ты разговариваешь со мной, чтобы понять суть моего народа, выудить из меня информацию, которую ты сможешь использовать против моих друзей.

— Да, но ведь наши беседы интересны не мне одному. Ты же тоже хочешь понять мою суть, проникнуть в мои мысли.

— Я знаю, что ты смотришь на своих подданных как на варваров. Я бы даже сказал, что у тебя больше общего с нами, янки, чем с ними. Так почему бы тебе не перейти на нашу сторону?

— Лучше править в аду, чем прислуживать в раю, — рассмеялся Гаарк.

Ганс удивленно посмотрел на него. Он уже слышал эти слова. Его командир в Техасе очень любил повторять эту присказку.