Боевое задание - [39]

Шрифт
Интервал

— В Любешове теперь никакого заработка. Многие дома за последнее время перешли на центральное отопление. Ну а кому и нужно бы переложить печь, так не затевает, бо нечем платить. Какими-нибудь тряпками я не возьму. Мне нужен хлеб. Детей кормить нечем. Теперь все из города стараются в село пробраться на заработки. Даже учителя, видел, молотят в селах, — уж это-то я говорил на случай, вдруг провалюсь как печник, то легче будет выкручиваться, мол, беда погнала на такую малознакомую работу.

И вдруг хозяин задал вопрос, на котором я мог бы сразу погореть, если бы не знал Любешова.

— Там была старинная гимназия. Так, говорят, ее разбомбило, — принимаясь за молочную пшенную кашу, которую всем подставила хозяйка, сказал Иван, будто бы между прочим.

— В гимназии теперь комендатура, и никакой бомбежки в нашем городе не было. То вам кто-то неправду сказал, — ответил я еще более равнодушным тоном и стал рассказывать о городе.

В Любешове два года стояла воинская часть, в которой я служил. А недавно я записывал доклад командира группы подрывников, которым удалось подорвать в этом городе склад боеприпасов. Об этом, единственном в городе взрыве я тоже сказал Ивану.

Вернувшись после обеда к своей работе, мы с Федей принялись размешивать раствор. А хозяин стоял возле фундамента и ждал, когда я начну работать.

И вот впервые в жизни беру я в руки мастерок.

Да, а в какую руку брать мастерок, в какую кирпич? Печнику-то я помогал только глазами! А как делал отец, даже не видывал.

Вот тут-то я и вспомнил предсказание своего бати. Откуда он знал, что мне его профессия в жизни так пригодится?

Раздумываю, с чего и как начинать, а хозяин и мой помощник стоят с двух сторон, смотрят на меня, как болельщики на боксера.

Но думай не думай, а начинать надо. Беру мастерок в правую, кирпич в левую руку. Держу так крепко, что пальцы побелели. Зачерпнул раствора. На полную лопаточку захватил. С размаха плеснул на ребро кирпича. Половина раствора рикошетом отлетела и все лицо залепила хозяину, стоявшему слева.

В другое время я бы расхохотался. Но тут положение у меня было такое, что в пору плакать, а не смеяться. Положил я свой кирпич в угол будущей печки. Беру второй. А чтоб не залепить теперь Феде, держу кирпич прямо перед собой, к груди прижимаю. Теперь подхватил раствору только половину лопаточки. Брызнул. Липкая жижа отлетела от кирпича и облепила мне самому весь подбородок.

Вытираюсь рукавом и думаю: «Если и дальше дело пойдет не лучше, хозяин поймет, какой я печник, и несдобровать мне».

Тут я второй раз добрым словом вспомнил батю и отругал себя, что не послушался, да и у глухого учился не так, как надо.

На третий кирпич я уже смотрел как на бомбу, которая разнесет меня, как только неудачно возьму ее в руки. Беру его опять-таки в левую руку, а мастерок в правую. Но на этот раз уже не ляпаю раствор, не бросаю с размаха, как это делал настоящий мастер, а намазываю аккуратно, как масло на хлеб. Положил я этот «бутербродик», прижал к первым двум кирпичам, — получилось лучше и спокойнее. Так бутербродик за бутербродиком — приноровился, и дело пошло.

Выложил под, так сказать, основание будущей печки. Теперь надо вмазать дверцу. Ставлю ее, с двух сторон зажимаю кирпичами. А она тяжелая, чугунная — то и знай выскальзывает, падает. Кладу еще по кирпичику, руками придавливаю. Уже половина дверцы в глиняных тисках. Но чувствую, что тут что-то не так. Да и Федя косится на мою работу. Мне он ни слова, а хозяину вполголоса говорит:

— Как же она будет держаться, та дверца?

Иван отмахнулся от него:

— Да молчи, человеку ж не первый раз!

«Да-а, не первый раз!» — подумал я и рукавом отер взмокший лоб: неудача с этой дверцей может послужить провалом всей операции. Поймут, что никакой я не печник, и начнут: «Кто ты? Откуда? Зачем тебя подослали?»

Однако Федя не вытерпел, сказал, что печник, который делал у них печку, пропускал проволочку от дверцы в разные стороны, чтоб лучше держало.

Как я обрадовался этой подсказке! Ведь она спасла меня. В душе поблагодарив нетерпеливого Федю, я еще немного повозился с непослушной дверцей и отложил ее в сторону.

— Ну вот, примерили. А теперь несите проволоку, будем закреплять. Только потоньше, — говорю со знанием дела. — А сверху над дверцей обруч пропустим или какой прут железный, чтоб прихватило эту тяжелую чугуняку.

Когда я по бокам проволокой, а сверху обручем закрепил дверцу, хозяин с укоризной пробурчал мальчишке:

— Я ж говорил, что человеку не первый раз!

Так, пока я работал, Федя не раз делал мне замечания. А Иван все отмахивался от него, как от назойливой мухи, и все твердил, что человеку не впервой.

За день измотал я мальчонку до упаду, гонял то за кирпичом, то за раствором.

Уж потом, после войны, присмотревшись к работе настоящих мастеров, я понял, что в свою первую печку я вогнал раствора втрое больше, чем положено.

— Если хочешь, чтоб голландка быстро прогревалась, — говорил мне потом отец, — экономь раствор. Чем меньше втюришь глины, тем больше отдача тепла.

И правда, его печки звенели, когда затопишь, и сразу же нагревали комнату. Ну да мне тогда было не до звона. Важно, чтоб хорошая тяга была. Про эту тягу мне все время галдели и хозяин, и его жена, которые время от времени входили поглазеть на мое сооружение.


Еще от автора Андрей Максимович Дугинец
Искры под пеплом

«За голову Михаила Черного — 10 000 оккупационных марок!»Это было напечатано огромными черными, далеко видными буквами. А ниже мелким текстом шло объяснение, кто такой Михаил Черный и почему так дорого ценится его голова.Большая серая бумажка эта была намертво прилеплена к стенке пустого, покинутого хозяином дома на отшибе села, в которое решились наконец зайти партизаны после пятидневного путешествия по воде и глухим лесным тропам.


Боевой топорик Яношика

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Стоход

Юность автора прошла в партизанских походах, в боях. Он многое видел, многое пережил. Потому так точно и выразительно обрисованы характеры героев, впечатляюще воссозданы их сложные судьбы. Вместе с автором мы восхищаемся их мужеством, самоотверженностью.Герои романа — дед Конон, его внук Гриша, Оляна, партизанский вожак Антон Миссюра, комиссар отряда Моцак, связная Анна Вацлавовна — простые советские люди. Их жизнь озарена светом негасимой любви к Родине. Они прошли через суровые испытания Великой Отечественной войны, познали радость победы.


Ксанкина бригантинка

«Ксанкина бригантинка» — это повесть о жизни ребят в школе-интернате.Шестиклассник Валерка Рыбаков, безупречно честный мальчишка, попадает в нелепое положение, когда его подозревают в воровстве. Валерка страдает больше всего оттого, что это обвинение бросает мрачную тень на его светлую дружбу с одноклассницей Ксанкой. Но Ксанка и многие другие воспитанники школы-интерната знают, что Валерка не виноват. Из споров на эту тему в школе рождается движение борьбы с замками и недоверием друг к другу. Как военной игрой, увлеклись ребята этой борьбой, и она помогла им лучше узнать друг друга, научиться дружить по-настоящему.Среди героев книжки особо выделяется Ксанка, находчивая, справедливая и принципиальная девочка.


Тропами Яношика

В этой документальной повести рассказывается о боевом содружестве партизан разных национальностей в период Словацкого антифашистского восстания 1944 года. В основу ее положены действия партизанской бригады, которую возглавлял Герой Советского Союза А. С. Егоров. Автор книги, писатель А. М. Дугинец, — участник описываемых событий.


Рекомендуем почитать
Писательница

Сергей Федорович Буданцев (1896—1940) — известный русский советский писатель, творчество которого высоко оценивал М. Горький. Участник революционных событий и гражданской войны, Буданцев стал известен благодаря роману «Мятеж» (позднее названному «Командарм»), посвященному эсеровскому мятежу в Астрахани. Вслед за этим выходит роман «Саранча» — о выборе пути агрономом-энтомологом, поставленным перед необходимостью определить: с кем ты? Со стяжателями, грабящими народное добро, а значит — с врагами Советской власти, или с большевиком Эффендиевым, разоблачившим шайку скрытых врагов, свивших гнездо на пограничном хлопкоочистительном пункте.Произведения Буданцева написаны в реалистической манере, автор ярко живописует детали быта, крупным планом изображая события революции и гражданской войны, социалистического строительства.


Оглянись на будущее

Повесть посвящена жизни большого завода и его коллектива. Описываемые события относятся к началу шестидесятых годов. Главный герой книги — самый молодой из династии потомственных рабочих Стрельцовых — Иван, человек, бесконечно преданный своему делу.


Сорок утренников

Повести и рассказы ярославского писателя посвящены событиям минувшей войны, ратному подвигу советских солдат и офицеров.


Светлое пятнышко

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Из рода Караевых

В сборник известного советского писателя Л. С. Ленча (Попова) вошли повести «Черные погоны», «Из рода Караевых», рассказы и очерки разных лет. Повести очень близки по замыслу, манере письма. В них рассказывается о гражданской войне, трудных судьбах людей, попавших в сложный водоворот событий. Рассказы писателя в основном представлены циклами «Последний патрон», «Фронтовые сказки», «Эхо войны».Книга рассчитана на массового читателя.


Среди хищников

По антверпенскому зоопарку шли три юные красавицы, оформленные по высшим голливудским канонам. И странная тревога, словно рябь, предваряющая бурю, прокатилась по зоопарку…