Боевая машина любви - [26]

Ему надоело таиться.

Надоело противостоять.

Возможно, потому, что он знал – ни спеленутый эрм-саванн, ни его напарник, недурно управляющийся с кинжалами, не являются для него равными противниками. Вопрос, являются ли они вообще противниками. Так почему же он, Эгин, тратит на весь этот фарс драгоценные мгновения собственной, не такой уж длинной жизни?

С такими мыслями Эгин выскочил из своего укрытия, подбежал к краю лестницы, крепко-накрепко схватил руками край ковровой дорожки и что было сил дернул ее на себя.

Эгину повезло. Его визави успел ступить на край дорожки, но когда дорожка вдруг резко поехала вниз, он не успел сделать ровным счетом ничего.

Эгин стремительно тащил дорожку на себя, а вместе с ней по крутой лестнице Дома Герольдмейстеров кубарем катился второй офицер, приставленный гнорром Свода Равновесия для наблюдения за домом Альсима.

Связку метательных кинжалов, с которыми он вступил на тропу войны, офицер выронил сразу же. Эгин слышал, как рукояти кинжалов звякнули, ударившись о лестничные перила.

Спустя минуту грохот утих. Кинжал, предусмотрительно выдернутый Эгином из досок пола, уже приблизился к горлу молодого офицера.

На офицере были только светло-серые рейтузы и несвежая рубаха, которую тот даже не успел перехватить поясом. Похоже, привратник не соврал: его напарник еще совсем недавно мирно посапывал в покоях Альсима.

– Офицер, поверьте, вам нет никакого смысла снова ввязываться со мной в драку. Ничего хорошего из этого не получится. Разве что я могу случайно вас убить, а мне бы этого не хотелось. Поэтому извольте проследовать сюда.

Осторожно, но крепко взяв парня за волосы сзади, Эгин, не опуская кинжала, повел его туда, где, как он знал, расположен нужник.

После этого Эгин, наподдав для острастки по почкам, запер Мату, рах-саванна Опоры Единства, в мраморном нужнике дома чиновника Иноземного Дома Еры окс Ламая. Затем он еще туже затянул узлы на изрыгающем проклятия привратнике и поспешил наверх, в комнату Альсима.

Эгин все еще не терял надежды прояснить для себя, что же здесь, Шилол всех разнеси, происходит. Или, в крайнем случае, раздобыть в доме Альсима немного денег.

4

Кабинет Альсима выглядел так, будто его только что покинул хозяин.

Спираль с излюбленным Альсимовым благовонием «лесная птица», составленным из восемнадцати ароматов, среди которых преобладали чабрец, жимолость и багульник, стояла на подставке для благовоний незажженной. В комнате витал легкий болотный аромат.

«Сюда не так уж часто заходили, – определил Эгин, – иначе тонкий запах лесов Северной Лезы выветрился бы от постоянных сквозняков за день. Да и без сквозняков он не продержался бы больше двух дней. Из этого следует, что по крайней мере позавчера Альсим еще жег свою любимую пакость. Значит, офицеры все-таки сказали правду.»

На спинке рабочего кресла висел расшитый жемчугом чиновничий камзол со знаками отличия чиновника Дома Недр и Угодий.

На столе стоял стакан с жидкостью для полоскания рта.

У Альсима, и Эгин это помнил, частенько болели зубы. А походы к Знахарю Свода пар-арценц любил той же трепетной любовью, какой маленькие девочки любят пауков и мокриц. Эгин осторожно взял в руки стакан и посмотрел его на свет.

Оставленная некоторое время назад без движения жидкость начала отстаиваться. Осадок стал понемногу собираться внизу – там цвет раствора был интенсивнее, чем сверху. «По крайней мере три дня назад Альсим был еще здесь…»

Если бы Альсим не прикасался к стакану неделю, следы разложения раствора были бы более явными. Если бы он брал стакан в руки вчера – жидкость тоже выглядела бы не так.

«Значит, буквально до последних дней у Альсима все было в относительном порядке, иначе едва ли у него нашлось бы время печься о своих зубах. А потом? Потом начались неожиданные неприятности. Если после землетрясения, когда люди Свода нужны буквально всюду, в доме у Альсима находят возможным оставить двух дуроломов, значит эти неприятности очень серьезны. Неужто Альсим впал в немилость у Лагхи?»

Эгин бросил беглый взгляд на бумаги, которые лежали на столе. На чернильницу, под хрустальной крышкой которой плескались свежие темно-малиновые чернила.

«Считаю правильным направить двух рудознатцев в район Нашлаимского хребта». И подпись: Ера окс Ланай.

«Это Альсим тренировался исполнять перед иностранными лопухами роль чиновника Дома Недр и Угодий», – сразу понял Эгин.

«Драгоценный Ваин, жду тебя сегодня вечером. Прихвати доску. Свою я залил компотом». «А это Альсим зазывал кого-то на партию в Хаместир, да письмо не отправил».

А это?

Перед Эгином лежал белый лист бумаги, на котором было изображено нечто, отдаленно похожее на большого медведя. Или медведицу.

Страшные, глубоко посаженные и по-человечески выразительные глаза были проработаны Альсимом с особым тщанием. Могильным холодом веяло от фигуры зверя и от странной фарфоровой чашки для крюшона, которая стояла у его передних лап.

Убедившись в том, что с обратной стороны не написано ничего важного и что бумага не содержит следов тайнописи, Эгин вернул лист с медведицей на стол.

Да, так он и думал. Офицеры Свода не оставляют на своих столах важных бумаг.