За поворотом Кукушкин увидел своих, оставленных в лесной избе, товарищей. Они были раздеты почти догола, лишь чресла опоясывали какие-то лохмотья. Перед танкистами на костре стоял здоровый дымящийся котёл, из которого раздавались визг и вопли. Бойцы подбрасывали в костёр дрова и топили батогами в котле старуху-ведьму. Заставив её погрузиться в кипяток с головой, они начинали радостно ржать.
— Ребята, оставьте её, — громко попросил Кукушкин. — Иначе вам отсюда не выбраться.
Его товарищи даже не оглянулись.
— Они не слышат тебя, — сказал Авель. — Как громко их ни зови, они не услышат. Я говорил тебе, не надо сюда идти. Ты только расстроился зря. Ты ведь не хочешь остаться с ними?
Кукушкин смотрел на своих ржущих друзей, топящих в котле убившую их старуху, и скорбь охватывала его. Его товарищи своим видом вызывали жалость, отвращение и страх. Остаться с ними? Да никогда! Бросить их?
— Что можно сделать? — взмолился Кукушкин. — Как вытащить их?
Авель пожал плечами.
— Если ты хочешь помочь им, то должен сам догадаться.
— Мне попросить Его?
— Да.
— А Он услышит?
Авель улыбнулся.
И тогда Кукушкин не выдержал и заплакал. И обратился всем сердцем к Неведомому Белому Богу. И было ему больно. И было ему страшно. И было ему горько и сладко одновременно. А потом он услышал ответ. Но тут мы остановимся. Ибо в этот миг закончилась история бойца Великого Похода Кукушкина и началась другая — житие Хранителя Александра.