Бодрствование и сон - [35]

Нам кажется своевременным поставить вопрос о неудачности обозначения этих нарушений сна словом «бессонница». Термин «бессонница» звучит излишне сильно, не отражает сущности явления и в свою очередь несет груз дополнительного психологического воздействия. Вместе с тем трудно предложить вполне адекватный термин. Может быть, это «диссомния», «инсомния». Однако в переводе на русский язык они звучат громоздко — нарушение сна, а может быть, лучший термин предложил Клейтман «недосыпание». Ясно пока лишь одно, что от термина «бессонница» придется отказаться.

Следует ли тревожиться по поводу некоторого укорочения часов сна? Совершенно ясно, что потеря нескольких часов сна не причина для тревоги: при спокойном отношении сон придет сам. Механизмы, определяющие наступление сна, очень устойчивы, и только грубое их нарушение может привести к истинной бессоннице.

Сколько же необходимо человеку спать? Имеются косвенные данные, что количество часов, проводимых нами во сне, несколько избыточно. В пользу этого имеется ряд соображений. Так после перестройки ритма сон — бодрствование с 24-часового на 48-часовой оказалось, что сон занимал не одну треть, а одну четвертую часть одного законченного цикла (12 часов из 48, вместо 8 из 24 часов).

Опыты с длительным лишением сна (в течение 3—11 суток) выявили, что 10—12-часовой сон практически полностью снимает отрицательные результаты подавления сна. Имеются многочисленные указания на то, что ряд выдающихся деятелей отдавали сну всего несколько часов. Петр I, Наполеон, Гумбольдт, Мирабо, Шиллер, Гёте, академик В. М. Бехтерев спали по 5 часов в сутки, а Эдисон — 2—3 часа. По свидетельству современников, Наполеон иногда дремал, находясь в седле, а Эдисон спал короткое время днем. Но и при этих условиях общая длительность их сна была чрезвычайно ограниченной.

Известно, что крупнейшие советские ученые — академики Николай Иванович и Сергей Иванович Вавиловы спали до 4—5 часов в сутки. Этой же особенностью отличались и другие члены их семьи. Можно поставить вопрос о генетике сна, так как имеются действительно данные о семейных особенностях сна.

Бельгию недавно облетело сообщение о служащем таможни Жорже Мазюи, который за 30 секунд извлекает в уме корень сорок седьмой степени (обычно на это уходит 10—12 часов). 30 лет назад (сейчас ему 68 лет) Мазюи стал плохо спать, занимая ночные часы математическими упражнениями. Он 30 лет спит по 2 часа в сутки.

Наконец, имеются сообщения о людях, не спящих вообще. Так, в печати промелькнула информация о югославском крестьянине, получившем в детстве черепно-мозговую травму, после чего он перестал спать и проявил большие способности к математике. В начале XX века сообщалось об одном французском коммивояжере, не знавшем сна. Наконец, в старом русском журнале («Русская старина», 1886 г.) имеются сведения о приближенном императрицы Елизаветы Петровны, который бодрствовал круглые ночи у ее покоев, чтобы предупредить об опасности. Самое интересное, что он не спал и днем: 10—15 минут дремоты в тихом углу возвращали ему силы.

Таким образом, существует достаточно аргументов в пользу положения об избыточности сна. Менее серьезны, плохо аргументированы сообщения о людях, практически не спящих. Видный французский исследователь сна, психолог Пьерон справедливо писал: «Не спит никогда тот, кто спит постоянно». По-видимому, в одних случаях короткие периоды дремоты и сна, не улавливаемые спящим, обеспечивают необходимое количество часов сна. Другие же наблюдения свидетельствуют о возможности длительной и продуктивной работоспособности при длительности сна¹/₄(и менее) суток.

Существуют также и индивидуальные колебания потребности в сне, определяемые привычками, выработанными в течение жизни, и наследственным генетическим влиянием. Возможно, что организм стремится к некоторому избытку сна в целях самоохраны. Впрочем, последнее сомнительно, так как спать впрок невозможно. «Сон, что богатство: что больше спишь, то больше хочется», «Много спать — дела не знать», «Много спать — добра не видать», — свидетельствует народная мудрость. Кант пишет: «Стоит ли хлопотать о сохранении жизни для того, чтобы отдавать большую часть этой жизни сну». Возможно, в будущем удастся изменить привычку к длительному сну, и тогда освободится больше времени для активного участия в окружающей нас жизни.

Итак, установлено важное положение: небольшое укорочение сна при его нарушениях не опасно ни для физического, ни для психического состояния организма. С другой стороны, расстройства сна, не являясь причиной ряда заболеваний, могут быть их первым проявлением, особенно неврозов и некоторых психических заболеваний. Поэтому в случаях нарушения сна необходимо обсудить их причину с врачом.

Изучение и использование индивидуальных особенностей сна может дать огромные экономические выгоды. Естественно, что пик работоспособности у «жаворонков» и у «сов» совершенно различен. Сейчас имеются высказывания о необходимости дифференциации часов обучения и работы для этих различных групп. Необходимо учитывать и то, что многие субъекты не могут вообще приспособиться к меняющимся ритмам жизни. Совмещение рабочих часов с пиком работоспособности могло бы быть экономически более выгодным. К сожалению, в этом направлении еще мало сделано.