Боцман - [16]

Здесь, у самого берега, между подводных валунов чуть шевелилась еще одна обжора - щука. Из ее пасти торчал хвост крупного налима: налим был так велик, что щука сумела заглотить его лишь наполовину.

Боцман приблизился к щуке на расстояние вытянутой лапы, но она, скованная непомерной добычей, так и не смогла даже сдвинуться с места. Кот есть кот и, несмотря на сытость, он не устоял перед соблазном отведать двойного рыбного деликатеса. Потом, утолив жажду, лениво побултыхался в старице. Вода, благодаря родниковой подпитке, была достаточно холодной и хорошо освежила.

В сытом блаженстве он не придал значения тому, что запах дыма, витавший в тайге уже несколько дней, к вечеру заметно погустел. Из-за гор медленно вылезала сизая пелена; она зловеще ширилась и приближалась.

Но не один Боцман был так беспечен. Ведь для многих зверей сушь принесла облегчение уже тем, что избавила от кровососов. Теперь можно было в любое время суток спокойно пастись, либо принимать водные ванны. Благо река широкая, глубокая, и ей не страшен даже такой длительный зной. А то, что высохли до трещин илистые заводи и болотины, только на пользу -- они-то и были главными рассадниками комаров и мошкары.

Беда пришла ночью, когда объевшийся Боцман, изменив кошачьей повадке бродяжничать под луной, крепко спал.

Отблески пока еще скрытого за гребнями гор пожарища заполыхали на черно-багровом небосводе. Дым расползался по долине и быстро заполнял ее пределы ограниченные справа и слева горными отрогами. В зловещих отсветах зарева летели птицы, неслись к реке потоком разномастные, но одинаково перепуганные взъерошенные звери. Сквозь топот множества копыт слышался отдаленный рокот пламени.

Наконец стена слепящего огня одолела последний увал и, как туго наполненный парус, понеслась по долине наискосок от пристанища Боцмана.

Кот, спавший под плотным навесом ветвей ели, почувствовал неладное и открыл глаза. Мимо пронесся черной молнией подпаленный заяц. Высунувшись из-под зеленой кровли, Боцман вмиг сообразил, что и ему надо бежать со всех ног, но только куда? Где спасение?

Огонь, освещая дорогу полыхающими факелами смолистых крон, с треском катился по левому берегу старицы, оставив еловый массив на правой стороне, где находилась рысь, нетронутым.

Горячий ветер обжигающей волной спешил впереди огня, прокаливая для верности деревья и покусывая хвосты замешкавшихся зверей. Те, достигнув реки, без промедления бросались в воду и плыли, сносимые сильным течением, на другой берег. Часть животных, не умеющих плавать, металась по гальке или стояла в мелководье.

Хищники не обращали внимания на свою обычную добычу - общая беда уровняла, примирила всех.

Ветер тем временем сменил направление. Колеблющийся фронт огненного вала, взметая на устрашающую высоту горящие головешки, куски коры, завернул и покатился через суженье старицы на правую половину елового массива и покатился вдоль подножья гряды прямо на Боцмана. Нашпигованный раскаленными угольками огненный вихрь запустил в ельник жадные щупальца и догнав рысь всепожирающим языком, бесследно слизнул кисточки на ушах и подпалил спину. Обезумевший Боцман забрался под обрыв, где наткнулся на барсучью нору и в ужасе забился в самую дальнюю камеру.

Пожар, охватив всю правую сторону долины, рвался теперь через теперь уже реку. Но, на счастье, ни одна раскаленная искра не пережила полета через водяную преграду и не достигла зеленой стены левобережного леса.

Пламя, споткнувшись о широкую ленту воды, злобно затрещало в худосочном ивняке. Быстро таяла, пожирая саму себя, языкастая стена. Вот уже синие сполохи забегали по россыпям углей. Жар, медленно уходя вглубь, накидывал на землю серое покрывало. Река, усыпаяная пеплом, подхватила удушливый запах гари и понесла вниз к пенистым шиверам*.

Не скоро Боцман высунул морду из горячей норы. Вместо непролазной, спелой тайги перед ним простиралась безжизненная дымящаяся пустошь, утыканная уродливыми скелетами деревьев. Ни на земле, ни в небе не было ни единого живого создания. Ветер тоскливо завывал в выеденных огнем стволах. От угольных громад суставчато потрескавшихся осин все еще дышало жаром.

Прокопченный прибрежный ивняк, словно ажурный забор, делил округу на две части: выгоревший до черноты пустынный погост с одной стороны и изумрудную чащу за рекой с другой. Кот медленно направился к берегу, но, несмотря на осторожность, иногда все же наступал на тлеющие изнутри головешки и обжигал подушки лап. Путь к реке стал настоящей пыткой.

Зато переплыв на не тронутый пожаром берег, Боцман забрался в скалы, где наконец смог остудится от жара "взбесившегося солнца".

Дождавшись темноты, кот спустился в распадок и побрел по нему в поисках пропитания. Пройдя вниз шагов двести, он уперся в едва заметную даже вблизи преграду - туго натянутую капроновую сетку. Перегораживая весь распадок, она оставляла узкий проход лишь возле склона.

Боцман надолго замер прислушиваясь и принюхиваясь, а когда решил, что опасности нет, осторожно шмыгнул в открытый проход. Но не успел он сделать и двух шагов, как сбоку громыхнуло, и его оглушил удар по голове. Упав кот не сразу пришел в себя. В воздухе витал запах пороховой гари. Опять эти люди! И летом не стало спасения от них. Боцман вскочил и словно ошпаренный сиганул обратно.