Блюз чёрной собаки - [2]
У меня, во всяком случае, обычно получается именно так.
Инга — одна из тех «шестерёнок», с которой у меня когда-то почти зацепилось. Почти, потому что сперва всё действительно было замечательно — и крутились мы в одну сторону, и скорости совпадали… Но потом начались какие-то сбои, раз за разом. Уж не знаю, что тому причиной. Может, число зубчиков было не таким (скажем, у меня кратное шести, а у Инги — семи). Мелочь, но в итоге ничего у нас не получилось: не могли мы делать вместе полный оборот, срывалось что-то. Но и разбежаться мы не разбежались, как это обычно бывает, — остались друзьями. Крутимся-то всё равно в одну сторону, иногда цепляемся…
Фамилия Инги — Капустина. Игнат её младший брат (они погодки). Я тоже поразился в своё время: Инга и Игнат. Родителям, наверное, показалось оригинальным назвать детей похожими именами. Дурацкая идея, с моей точки зрения, ибо ничего хорошего она не принесла — можете вообразить, какая путаница всё время возникала дома, в детсаду и в школе.
На момент нашего знакомства Игнату стукнуло девятнадцать. Он только закончил школу и никак не мог поступить в институт, зато с ума сходил от музыки и, как любили говорить в советские времена, всего неформального. Конкретно сейчас это была «готика». Тут я могу покаяться: я же его ею и заразил, подкинув дюжину компактов и кассет, которые у меня всё равно валялись без дела. Мне тридцать пять с копейками, а на заре моей туманной юности, в середине 80-х, готика была модной. «Готовал» и я. И тогда, и сейчас за это дело могли навалять. Но были и различия. Если для нас «готика» была неким внутренним ощущением, излитым в фильмах, музыке «Dead Can Dance» и Ника Кэйва, то для нынешних ребят это что-то напускное, внешнее — красивая, хотя и мрачная картинка, подкреплённая стенаньем на тему «как хреново жить, скорее бы повеситься». Мура, по-честному сказать. Старшее поколение презрительно и снисходительно именовало их «бэбиготами».
Игнат был классический бэбигот. Высокий, волосатый, похожий на швабру; в любое время года — чёрный кожаный плащ, «гриндера», раскрашенная морда и чёрный балахончик с Тарьей Турунен в малиновом корсете. Я никак не мог решить, выглядит он смешно или внушительно. Скорее первое, хотя бывало и второе. Образ нытика ему никак не подходил, маньяка тем паче: Игнат здоровый, крепкий парень, не дурак, к тому же прекрасно играет на гитаре. Я и сам немного тренькаю («Как здорово, что все мы здесь…» и что-нибудь подобное), но тут я пасовал — Игнату я в подмётки не гожусь. К тому же у них группа. Не скажу «у него», поскольку верховодил там не он, но большую часть музыки определённо мастерил Игнат. Я слышал его заготовки и законченные песни, поэтому знаю, что говорю. Вкусы у него были странноватые для готика: он обожал «The Cult» и «Led Zeppelin», боготворил Джимми Пейджа и часами мог слушать старые негритянские блюзы. Небесталанный тип, определённо, правда склонный к меланхолии, но то уже издержки возраста.
Естественно, играть в группе с покушением на культ и зваться «Игнат Капустин» неприемлемо категорически: засмеют. Пришлось выдумывать кликуху. Банальное «Капуста» отпало сразу, после парочки разбитых морд. Игнат хотел назваться Вороном, но Ворон и Воронов в готической тусовке и так пруд пруди, спасибо Брендану Ли…
Как-то Игнату попал в руки постер группы «Lacrimosa», он впечатлился обликом солиста Вольфа, высветлил виски и тут же обзавёлся прозвищем «Сорока-белобока». Через пару недель «белобока» отпало, осталось только «Сорока», и спустя ещё некоторое время его так звали даже домашние. Наверняка это и имела в виду Инга в своём послании, а я и не сообразил: привык, что Игнат — это Игнат…
Кляня себя за тупость, я принялся давить на кнопки. Безрезультатно: сотовый Инги по-прежнему молчал. Что-то стряслось. Домашнего телефона у неё нет, мне ничего не оставалось, кроме как забить на всё и ехать к Инге. Но где она: дома, на работе, у подруг? Я не знал.
Я наскоро запихнул в себя бутерброд, сунул камеру в кофр и почти выбежал на улицу. Холодок меня успокоил и взбодрил — на Урале в июне ранним утром ещё прохладно. Уже дойдя до остановки, я сообразил зайти на пункт оплаты и сбросить Инге на трубу две сотни, после чего опять набрал номер.
— Жан? — после пары звонков отозвался удивлённый Ингин голос. — Ты чего так рано?
— Привет, Ин, — несколько растерянно начал я.
— Привет… Ты где? Ты чего звонишь?
Голос был совершенно спокойным, разве что немного сонным. Она совсем не походила на человека, который провёл ночь в тревоге и волнениях. Я уже понял, что попал пальцем в небо, но всё же поинтересовался:
— Ты мне слала SMS?
— Я? Какую SMS? Когда?
— Сегодня утром.
— Нет… А с чего я должна её слать? Что-то случилось?
— А разве Игнат…
— А что — Игнат? — насторожилась та.
Теперь настал мой черёд насторожиться: вся гипотеза насчёт утреннего послания летела к чертям.
— Ничего, — быстро отозвался я. — Просто хотел его услышать. Он дома?
— Так ты ЕГО хотел услышать? — голос Инги резко похолодел.
— Нет, но…
— Он отдыхает. Уехал на выходные. Куда-то с друзьями на дачу. А что?
— Уже понедельник.
Все рано или поздно заканчивается. Подходит к концу и история Жуги, лекаря, воина и мага, хорошо знакомого читателям по романам «Осенний лис», «Драконовы сны» и «Руны судьбы». Осенний Лис, истоптавший дороги средневековой Европы, успешно противостоявший проискам Священной Инквизиции и козням «маленького народца», заводивший друзей среди людей и нелюдей, узнает наконец, в чем заключается его истинная судьба и предназначение. Роман Кукушка завершает популярную тетралогию Дмитрия Скирюка, принесшую автору две премии фестиваля «Звездный мост (Харьков).
Средневековая Европа, мир, где обыденное и чудесное все время идут рука об руку, странные герои и неизменный привкус тайны — невозможно догадаться, что ждет читателя на следующей странице романа Дмитрия Скирюка, открывающего цикл о валашском маге Жуге. История, в которую угодил отвергнутый своим родом травник, заставляет его пуститься в странствия, ища не приключений, но ответа на вопрос, отчего его судьба так тесно вдруг переплелась с судьбой мира. На этом пути не помогут ни сила, ни хитрость, ни древние бога — оказывается, у каждого своя война и своя правда, а дар волшебства запросто способен превратиться в проклятие…
Есть город возле моря, где сходятся дороги. Есть мальчик и его ручной дракон. Есть старые друзья и новые враги. И есть еще странная игра, которая способна завязать узлом судьбу любого, кто окажется поблизости. И ничего не остается, кроме как признать, что тем, кто жаждет мира и покоя, всегда назначено Судьбой жить в «интересные времена».Причудливый, философский, грустный и насмешливый одновременно, второй роман о травнике Жуге, знакомом по книге «Осенний Лис», завораживает своим отточенным слогом, мягким юмором и чередой узнаваемых образов.
Новый роман Дмитрия Скирюка «Руны судьбы» повествует о дальнейших похождениях загадочного колдуна и травника Жуги, по прозвищу Лис. Испанская инквизиция и фламандские бюргеры действуют здесь наравне с заклинателями, единорогами и лесным народцем, в причудливом, но очень реальном, пугающем и трогательном мире, где может произойти все, что угодно, и покинуть который читателю по собственной воле попросту невозможно.
Встречайте новую книгу Дмитрия Скирюка, автора культовой эпопеи о валашском травнике и воине Жуге!«Королевский гамбит» придется по душе поклонникам фантастики и фэнтези, хоррора и киберпанка! На его страницах вы встретите самых разных персонажей: роботов и гномов, инопланетных разбойников и путешественников по параллельным мирам. Книга снабжена развернутыми комментариями автора, написанными специально для данного издания.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.