Блю из Уайт-сити - [6]
— Слушай, а почему ты ищешь квартиру именно в этом районе? Близко до работы?
— Да.
— Я так и подумал. Постой, угадаю, чем ты занимаешься. Снимаешь документальные фильмы.
Она рассмеялась — красивым смехом, низким и грубоватым:
— Чего-чего?
— Нет-нет, молчи! У тебя в брошку вмонтирована камера. Ты как раз делаешь сюжет об агентах по недвижимости.
— A-а, ты решил, что я работаю на Би-би-си?
— Скорее всего, ты режиссер программы или, может, редактор: режешь и монтируешь пленки.
Она загадочно улыбнулась и сказала:
— Боюсь, ты совсем не попал. Резать-то я действительно режу, но ничего не монтирую.
Я пожал плечами и свернул на улицу, где находился нужный нам дом.
— Вот. Приехали. Место гениальное. Никакие кризисы его не затронут. Там в конце улицы есть теннисный клуб. Но ты ведь вряд ли играешь?
— Да, это не мое.
— Жаль. Да, кстати, за углом только что открылся суши-бар. Смотри, вот наша вывеска.
На ветру покачивалась старая, выцветшая от непогоды деревянная дощечка с надписью «Фарли, Рэтчетт и Гуинн». На вид ей было лет сто, но на самом деле она тут висела месяца два, не больше.
— Ты здорово подсуетился.
— В смысле?
— Если квартиру выставили на продажу только сегодня утром…
— А куда деваться? На жилье в этом районе большой спрос. Особенно хорошо идут квартиры с одной и двумя спальнями — их расхватывают сотрудники Би-би-си.
— Я же сказала, что не работаю на Би-би-си.
— Ах, ну да. Извини. Подожди-ка… вот сюда и встанем. А кем ты все-таки работаешь? Минутку, сейчас припаркуюсь… — Я дал задний ход, сосредоточенно вычисляя, сколько там позади остается места. — Да прибудет со мной сила, Оби-ван Кеноби[7]. Надо всего лишь… быть в согласии с мирозданием.
— Я патологоанатом.
Я стукнул задним бампером и без того помятый «форд-эскорт». Зазвенело разбитое стекло.
— Нет-нет, так неправильно, — не повышая голоса, сказала Вероника.
Меня охватил легкий ужас. С тротуара мои маневры отслеживал какой-то старикашка, а я терпеть не могу, когда на меня пялятся в процессе парковки — сразу вспоминаешь, как стояли над душой школьные учителя, и от этого начинает тошнить. Старику же, как на зло, нравилось наблюдать за мной. Все лучше, чем потихоньку помирать — иного занятия у него явно запланировано не было. Я попробовал вписаться снова, и дедок замахал руками, показывая, как это сделать. С пятой попытки мне таки удалось встать нормально. Я вылез наружу, чтобы оценить причиненный ущерб.
— Смотрите, впредь будьте осторожнее, — посоветовал дед, а я в ответ через силу изобразил улыбку.
Фальшиво улыбаться — один из главных моих профессиональных навыков, но эта улыбка далась мне нелегко, потому что я терпеть не могу стариков. От них пахнет смертью. А я не люблю о ней вспоминать — поэтому-то меня так передернуло, когда Вероника упомянула, что работает патологоанатомом. Похоже, она не шутила.
Она тоже вышла из машины и сочувственно поцокала языком:
— Только задняя фара. У тебя ведь есть страховка?
— Да ладно, забудь. Я все равно отвезу тебя на работу.
— Вообще-то моим клиентам торопиться некуда.
Криво усмехнувшись, я направился к парадному входу — двери с витражным стеклом во вкусе тридцатых. Я как напрягся, так все и не мог расслабиться — отчасти из-за разбитой фары, отчасти из-за известия о том, чем занимается Вероника. Она что, нарочно приберегала это напоследок? Да нет, вряд ли. Просто я задал вопрос, она на него ответила. Так вышло по чистой случайности, и нечего тут воображать.
— Прелестно, а? Таких дверей не много осталось.
— Мыть их замучаешься.
— Да, Вронки, что правда, то правда. Ну да ладно — главное внутри.
Я отпер дверь. За ней воняло так, будто кто-то не спустил воду в туалете. Неважное начало. Мы поднялись на несколько ступенек и очутились на первом этаже. Мебель из квартиры вывезли, ковровое покрытие с полов поотодрали, и от этого помещение казалось очень просторным. Его заливал солнечный свет, потолки были высокие.
— Приятно, когда в квартире так просторно.
— Протопить ее будет трудно.
— Опять твоя правда, но, знаешь ли, здесь отличная отопительная система. Буквально только что установили.
Отопления, понятное дело, никто менять и не думал, отчего я слегка растерялся. А тут вдобавок еще заметил, что по свежеоштукатуренной и свежепокрашенной стене, вдоль которой мы поднимались на второй этаж, проползла извилистая трещинка. До сих пор я все недоумевал, почему в целом доме именно эта стена выглядит абсолютно безупречно. Но сейчас сообразил, что напоролся на очередной фирменный трюк Грязного Боба: под домом проседал грунт, и поэтому Боб назначил божескую цену, чтобы поскорее сбыть его с рук не слишком въедливому покупателю. Похоже, эти мои размышления несколько затянулись — Вероника успела отследить направление моего взгляда.
— Что-то не нравится мне это.
— На твоем месте я бы не стал грузиться. Весь Лондон стоит на глине. Если хочешь чего-то незыблемого, поищи в другом месте.
— Но…
— В последние годы лето редко бывало сухим. И тем не менее стенка пока не обрушилась, а ей ведь уже больше ста лет.
Мне не впервой выпускать дымовую завесу, однако тема наклевывалась весьма скользкая. Я попытался увлечь Веронику дальше наверх:
«Все существующее – иллюзия. Правда – ложь. Миром правит парадокс. И это дает надежду», – считает герой романа. Разуверившись в любви, он обратил взор внутрь себя и с удивлением обнаружил в своем черно-белом мире мириады оттенков серого. И решил разобраться: Что случилось с женщинами? Что случилось с ним самим? Что вообще случилось?
Эта книга — про страсть. Про, возможно, самую сладкую и самую запретную страсть. Страсть тайно подглядывать за жизнью других людей. К известному писателю приходит вдова доктора Алекса Сеймура. Недавняя гибель ее мужа вызвала сенсацию, она и ее дети страдают от преследования репортеров, от бесцеремонного вторжения в их жизнь. Автору поручается написать книгу, в которой он рассказал бы правду и восстановил доброе имя покойного; он получает доступ к материалам полицейского расследования, вдобавок Саманта соглашается дать ему серию интервью и предоставляет в его пользование все видеозаписи, сделанные Алексом Сеймуром.
"Штормовое предупреждение" — роман Тима Лотта, посвященный эпохе 80-х.
Из сборника «Соло для оркестра». Чехословацкий рассказ. 70—80-е годы, 1987.
Второй роман о Веронике. Первый — «Судовая роль, или Путешествие Вероники».
«23 рассказа» — это срез творчества Дмитрия Витера, результирующий сборник за десять лет с лучшими его рассказами. Внутри, под этой обложкой, живут люди и роботы, артисты и животные, дети и фанатики. Магия автора ведет нас в чудесные, порой опасные, иногда даже смертельно опасные, нереальные — но в то же время близкие нам миры.Откройте книгу. Попробуйте на вкус двадцать три мира Дмитрия Витера — ведь среди них есть блюда, достойные самых привередливых гурманов!
Рассказ о людях, живших в Китае во времена культурной революции, и об их детях, среди которых оказались и студенты, вышедшие в 1989 году с протестами на площадь Тяньаньмэнь. В центре повествования две молодые женщины Мари Цзян и Ай Мин. Мари уже много лет живет в Ванкувере и пытается воссоздать историю семьи. Вместе с ней читатель узнает, что выпало на долю ее отца, талантливого пианиста Цзян Кая, отца Ай Мин Воробушка и юной скрипачки Чжу Ли, и как их судьбы отразились на жизни следующего поколения.
Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.
Ежи Пильх (p. 1952) — один из самых популярных современных польских писателей автор книг «Список блудниц» (Spis cudzołoznic, 1993), «Монолог из норы» (Monolog z lisiej jamy, 1996), «Тысяча спокойных городов» (Tysiąc spokojnych miast,1997), «Безвозвратно утраченная леворукость» (Bezpowrotnie utracona leworęczność, 1998), а также нескольких сборников фельетонов и эссе. За роман «Песни пьющих» (Pod mocnym aniołem, 2000) Ежи Пильх удостоен самой престижной польской литературной премии «Ника».«Песни пьющих» — печальная и смешная, достоверно-реалистическая и одновременно гротескно-абсурдная исповедь горького пьяницы писателя Ежи П.
«Как я стал идиотом» — дебютный роман Мартена Пажа, тридцатилетнего властителя душ и умов сегодняшних молодых французов. Это «путешествие в глупость» поднимает проблемы общие для молодых интеллектуалов его поколения, не умеющих вписаться в «правильную» жизнь. «Ум делает своего обладателя несчастным, одиноким и нищим, — считает герой романа, — тогда как имитация ума приносит бессмертие, растиражированное на газетной бумаге, и восхищение публики, которая верит всему, что читает».В одной из рецензий книги Пажа названы «манифестом детской непосредственности и взрослого цинизма одновременно».
«Каникулы в коме» – дерзкая и смешная карикатура на современную французскую богему, считающую себя центром Вселенной. На открытие новой дискотеки «Нужники» приглашены лучшие из лучших, сливки общества – артисты, художники, музыканты, топ-модели, дорогие шлюхи, сумасшедшие и дети. Среди приглашенных и Марк Марронье, который в этом безумном мире ищет любовь... и находит – правда, совсем не там, где ожидал.
Роман «99 франков» представляет собой злую сатиру на рекламный бизнес, безжалостно разоблачает этот безумный и полный превратностей мир, в котором все презирают друг друга и так бездарно растрачивается человеческий ресурс…Роман Бегбедера провокационен, написан в духе времени и весьма полемичен. Он стал настоящим событием литературного сезона, а его автор, уволенный накануне публикации из рекламного агентства, покинул мир рекламы, чтобы немедленно войти в мир бестселлеров.