Блю из Уайт-сити - [26]

Шрифт
Интервал

Колин кивает в знак согласия. Но он точно так же выражал свое согласие перед этим мне, а до того — Тони.

С Тони что-то случилось. Он по-прежнему сохранил вид человека, беспристрастно проводящего опрос, по крайней мере, в данный момент. Нодж заинтересовался уже всерьез. Он обхватил рукой свою голову, еще более красную, чем шея, и почти безволосую, если не считать бритый венчик по бокам. Да еще одинокий островок на макушке, некогда обозначавший авангардный отряд его шевелюры, а сейчас представляющий собой всего лишь несколько сантиметров коротких завитков. И тут Тони громко заявляет.

— А что, если это происходило днем? Что, если это случилось до наступления ночи?

В ожидании второй «Маргариты» Тони, не спрашивая, берет стакан с пивом Колина. Часть пены, не попав ему в рот, приземляется на лацкане пиджака.

— Ё-моё!

Женщина в черном костюме, сидящая в одиночестве за соседним столиком (ее спутник, очевидно, вышел в туалет), холодно смотрит на него. Он улыбается в ответ своей убийственной белозубой улыбкой, сияющей на загорелом лице. Само великолепие, очарование, обаяние. Женщина так себе, он на таких внимания не обращает, но она польщена, улыбается в ответ, от удовольствия у нее проступает румянец. Что-что, а это он умеет.

Он отворачивается от нее с видом человека, только что выполнившего неприятную, но необходимую работу, и начинает оттирать пятно салфеткой, отчего оно становится больше в три раза. Я размышляю, потирая небольшое родимое пятно на лбу, а потом говорю:

— Придумал!

Все смотрят на меня, как будто речь идет о чем-то важном.

— За один раз надо считать время с того момента, как ты снял одежду, до того, как снова оделся.

Колин тянет руку. Шутка, конечно, но в его исполнении этот жест более чем уместен. Тони кивает ему, как бы разрешая сказать.

— Сексом можно заниматься и в одежде.

Тони машет рукой, отметая нелепое замечание.

— Фрэнки дал идеальное определение. По крайней мере, лучшее из того, что я сегодня слышал. Как часто ты занимаешься сексом в одежде? Иногда. Очень редко. Фрэнки предложил удобную формулировку. Придется пойти на компромисс. С того момента, как ты снял одежду, до того, как снова оделся. Хорошо. Множественные оргазмы считаются за один.

— Нет. Так не пойдет.

Это уже Нодж.

— Как можно множественный оргазм считать за один? Это же… как называется, когда что-то само себе противоречит? Фрэнки, ты у нас образованный.

Звучит это как «Ты заслужил аплодисменты, Фрэнки».

— Подскажи.

— Тавтология, — говорю я, не обижаясь. Я привык.

— Тавтология. Мне так нравится, как ты все эти умности произносишь, Фрэнсис.

— Спасибо.

Ничтожество, недоучка. Нодж продолжает:

— Множественный оргазм любого происхождения надо считать за два. Я знаю, что это сложный вопрос, но, мне кажется, женщины не всегда сами осознают, сколько у них было оргазмов.

Тони озадачен.

— Разве?

Нодж теперь в самом центре обсуждения. Он закурил еще одну сигарету. Официант убирает тарелки, делая вид, что не слушает, о чем мы говорим.

— Понимаешь, они могут испытывать один или несколько одновременно. Но сколько точно, не знают. Они же не скажут — у меня в этот раз было восемь оргазмов сразу, они скажут — у меня был множественный оргазм. Как тут сосчитаешь?

Я чешу затылок. Нодж посасывает диетическую колу, заказанную после пива, а затем доедает остатки «Пешвари-наан», заливая все вокруг жиром. И вдруг тон его голоса меняется. Он поворачивается к Тони и говорит равнодушно и с пренебрежением:

— Все это глупости. Зачем все это? Проверка того, насколько ты хорош как мужик?

Тони начинает раздражаться.

— Мы просто беседуем. Это ничего не значит, понятно?

Тони поворачивается ко мне. Нодж глубоко вздыхает, но с места не двигается.

— Хотя может, ты и прав, Нодж, — говорит Тони, давая понять, что хочет расставить все точки над «i». — Да. Может, ты и прав. Точно определить трудно. Множественные надо считать за два. Это будет справедливо, как ты думаешь, Фрэнки?

— Думаю, разумно. Как если бы один клиторальный, другой вагинальный.

— А ты, Колин, что скажешь?

Колин, как всегда, молча улыбается, подчиняясь большинству.

— Нодж?

Нодж делает глубокий вдох:

— По-моему, глупо. Как вы проверите, что женщина не соврала?

— Это всегда можно понять, — говорит Тони, нервно листая меню.

Здесь неплохой выбор десертов, что, впрочем, не означает их съедобности. Самым привлекательным мне кажется пирог из сухой моркови. Есть еще «Барфи»[24], который на поверку оказывается просто разноцветным чудом химической промышленности, в изобилии предлагаемым на Саусхольском рынке, и еще нечто под названием «Рас Малай»[25] — пирожки со сгущенкой в сметане. Тони заказывает «Кулфи»[26], а Нодж — «Рас Малай». Мы с Колином от десерта отказываемся.

— Как?

— Когда они кончают по-настоящему, у них влагалище как будто сжимается. Это можно почувствовать. И кровь приливает.

— Не всегда!

Тони вздыхает и закатывает глаза.

— Ты просто не хочешь в этом участвовать, потому что тебе это кажется… непристойным. Как будто ты можешь предложить более интересную тему. И кстати, кого ты возил в такси на этой неделе?

Нодж краснеет. Как я уже говорил, он никогда не выходит из себя, потому что это значило бы потерять контроль, но временами чувствуешь, как внутри у него бурлит вулкан ярости, выходящий на поверхность в виде пренебрежения или высокомерной отстраненности.


Еще от автора Тим Лотт
Любовные секреты Дон Жуана

«Все существующее – иллюзия. Правда – ложь. Миром правит парадокс. И это дает надежду», – считает герой романа. Разуверившись в любви, он обратил взор внутрь себя и с удивлением обнаружил в своем черно-белом мире мириады оттенков серого. И решил разобраться: Что случилось с женщинами? Что случилось с ним самим? Что вообще случилось?


Запретное видео доктора Сеймура

Эта книга — про страсть. Про, возможно, самую сладкую и самую запретную страсть. Страсть тайно подглядывать за жизнью других людей. К известному писателю приходит вдова доктора Алекса Сеймура. Недавняя гибель ее мужа вызвала сенсацию, она и ее дети страдают от преследования репортеров, от бесцеремонного вторжения в их жизнь. Автору поручается написать книгу, в которой он рассказал бы правду и восстановил доброе имя покойного; он получает доступ к материалам полицейского расследования, вдобавок Саманта соглашается дать ему серию интервью и предоставляет в его пользование все видеозаписи, сделанные Алексом Сеймуром.


Штормовое предупреждение

"Штормовое предупреждение" — роман Тима Лотта, посвященный эпохе 80-х.


Рекомендуем почитать
Жизни, которые мы не прожили

На всю жизнь прилепилось к Чанду Розарио детское прозвище, которое он получил «в честь князя Мышкина, страдавшего эпилепсией аристократа, из романа Достоевского „Идиот“». И неудивительно, ведь Мышкин Чанд Розарио и вправду из чудаков. Он немолод, небогат, работает озеленителем в родном городке в предгорьях Гималаев и очень гордится своим «наследием миру» – аллеями прекрасных деревьев, которые за десятки лет из черенков превратились в великанов. Но этого ему недостаточно, и он решает составить завещание.


Наклонная плоскость

Книга для читателя, который возможно слегка утомился от книг о троллях, маньяках, супергероях и прочих существах, плавно перекочевавших из детской литературы во взрослую. Для тех, кто хочет, возможно, просто прочитать о людях, которые живут рядом, и они, ни с того ни с сего, просто, упс, и нормальные. Простая ироничная история о любви не очень талантливого художника и журналистки. История, в которой мало что изменилось со времен «Анны Карениной».


День длиною в 10 лет

Проблематика в обозначении времени вынесена в заглавие-парадокс. Это необычное использование словосочетания — день не тянется, он вобрал в себя целых 10 лет, за день с героем успевают произойти самые насыщенные события, несмотря на их кажущуюся обыденность. Атрибутика несвободы — лишь в окружающих преградах (колючая проволока, камеры, плац), на самом же деле — герой Николай свободен (в мыслях, погружениях в иллюзорный мир). Мысли — самый первый и самый главный рычаг в достижении цели!


Котик Фридович

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Подлива. Судьба офицера

В жизни каждого человека встречаются люди, которые навсегда оставляют отпечаток в его памяти своими поступками, и о них хочется написать. Одни становятся друзьями, другие просто знакомыми. А если ты еще половину жизни отдал Флоту, то тебе она будет близка и понятна. Эта книга о таких людях и о забавных случаях, произошедших с ними. Да и сам автор расскажет о своих приключениях. Вся книга основана на реальных событиях. Имена и фамилии действующих героев изменены.


Записки босоногого путешественника

С Владимиром мы познакомились в Мурманске. Он ехал в автобусе, с большим рюкзаком и… босой. Люди с интересом поглядывали на необычного пассажира, но начать разговор не решались. Мы первыми нарушили молчание: «Простите, а это Вы, тот самый путешественник, который путешествует без обуви?». Он для верности оглядел себя и утвердительно кивнул: «Да, это я». Поразили его глаза и улыбка, очень добрые, будто взглянул на тебя ангел с иконы… Панфилова Екатерина, редактор.


Песни пьющих

Ежи Пильх (p. 1952) — один из самых популярных современных польских писателей автор книг «Список блудниц» (Spis cudzołoznic, 1993), «Монолог из норы» (Monolog z lisiej jamy, 1996), «Тысяча спокойных городов» (Tysiąc spokojnych miast,1997), «Безвозвратно утраченная леворукость» (Bezpowrotnie utracona leworęczność, 1998), а также нескольких сборников фельетонов и эссе. За роман «Песни пьющих» (Pod mocnym aniołem, 2000) Ежи Пильх удостоен самой престижной польской литературной премии «Ника».«Песни пьющих» — печальная и смешная, достоверно-реалистическая и одновременно гротескно-абсурдная исповедь горького пьяницы писателя Ежи П.


Как я стал идиотом

«Как я стал идиотом» — дебютный роман Мартена Пажа, тридцатилетнего властителя душ и умов сегодняшних молодых французов. Это «путешествие в глупость» поднимает проблемы общие для молодых интеллектуалов его поколения, не умеющих вписаться в «правильную» жизнь. «Ум делает своего обладателя несчастным, одиноким и нищим, — считает герой романа, — тогда как имитация ума приносит бессмертие, растиражированное на газетной бумаге, и восхищение публики, которая верит всему, что читает».В одной из рецензий книги Пажа названы «манифестом детской непосредственности и взрослого цинизма одновременно».


Каникулы в коме

«Каникулы в коме» – дерзкая и смешная карикатура на современную французскую богему, считающую себя центром Вселенной. На открытие новой дискотеки «Нужники» приглашены лучшие из лучших, сливки общества – артисты, художники, музыканты, топ-модели, дорогие шлюхи, сумасшедшие и дети. Среди приглашенных и Марк Марронье, который в этом безумном мире ищет любовь... и находит – правда, совсем не там, где ожидал.


99 Франков

Роман «99 франков» представляет собой злую сатиру на рекламный бизнес, безжалостно разоблачает этот безумный и полный превратностей мир, в котором все презирают друг друга и так бездарно растрачивается человеческий ресурс…Роман Бегбедера провокационен, написан в духе времени и весьма полемичен. Он стал настоящим событием литературного сезона, а его автор, уволенный накануне публикации из рекламного агентства, покинул мир рекламы, чтобы немедленно войти в мир бестселлеров.