— Господин прапорщик, капрал Тихомиров, пятая сотня, седьмой добровольческий полк. Временно исполняю обязанности командира сотни — представился я военному, разглядев его знаки различая.
— Значит только капрал? А мне говорили у вас здесь два младших унтера имеются? — спросил меня немолодой, высокий мужчина, с очень уставшим лицом.
— Так точно имеются. Один ранен, другой убит — доложил я.
— Ясно. Ну тогда давай капрал ты, докладывай обстановку.
Как мог рассказал прапорщику обо всём, что с нами произошло, доложил о раненых, убитых и всё ещё боеспособных добровольцах, находящихся теперь под моим командованием. Прапорщик, в свою очередь, передал мне приказ командира полка, согласно которого остатки нашей сотни переходят в его распоряжение и дал указание заниматься ранеными, и убитыми. Участок обороны, который нам предстоит занять он мне покажет позже, когда сам со всем, что тут происходит, разберётся.
Остатки дня прошли спокойно. Нам удалось отправить всех, кто в этом нуждался, в тыл, захоронить в лесу, где уже стоит немало крестов, всех своих погибших, придать земле тела захватчиков, а ближе к вечеру и занять участок на окраине хутора, который был закреплён за сотней. Участок нам достался простенький, с многочисленными бугорками и кустиками, за которыми легко можно было спрятаться во время атаки, да и по размеру был он не велик, метров сто пятьдесят в длину, не больше. Прапорщик, наверное, решил, что двенадцати добровольцам и такой тяжело будет удержать. Ну что же решил, так решил, переубеждать его не стану, ему виднее.
Повоевать там, где состоялось моё боевое крещение, пришлось ещё пять дней, а потом нас и кадровых военных сменила свежая сотня добровольцев, прибывшая в наш полк с берегов Волги. За это время мы потеряли ещё семерых человек, троих убило, а остальных санитары увезли к себе в лазарет, так что прибыла пятая сотня в штаб, согласно приказа, лишь в составе шестерых добровольцев, имевших очень неприглядный вид.
Определять нас сразу, никуда не стали, дали день на отдых и приведение внешнего вида в должное состояние. Нам не помешает ни то ни другое. Форма у нас хотя и новая, а выглядит так, как будто мы в ней год уже ходим, ну а про усталость и говорить нечего, её столько накопилось, за последнее время, что дня, пожалуй, маловато будет, чтобы восстановить силы в полном объёме.
За день, который прошёл очень быстро, командир полка так и не придумал, куда девать таких геройских добровольцев и оставил нас в своём резерве, который на сегодняшний день насчитывает всего десять человек. Будь другая обстановка, отправил бы он нас затыкать какую нибудь новую дыру, но день назад пришло свежее пополнение и сотни пока имеют полный состав. Вот и приходится нам околачиваться в землянке, возле штаба. Место конечно тёплое, но не очень уютное. Не привыкли бывшие заключённые находится рядом с начальством, а со мной сейчас находятся именно те, с кем меня вывозили из тюрьмы, вот и маемся мы тут от безделья, стараясь лишний раз не попадаться многочисленным командирам на глаза и знакомясь с остальными членами команды.
Дело нам нашлось лишь ближе к вечеру, но такое, что лучше бы оно и не находилось вовсе. Младшего унтера, который был старшим в этом подразделении, срочно вызвали в штаб, причём вестовой, прибежавший за ним, отдал распоряжение в такой форме, как будто там пожар начался и его, кроме нас, тушить некому. Это мне, да и всем остальным, сразу не понравилось. Ждать чего то хорошего, от таких срочных вызовов, на ночь глядя, не стоит. Так оно и вышло. Вернувшийся через пол часа унтер обрадовал нас очень необычным приказом. Нам предписывается в полном составе отправиться на разведку, в какой то мелкий городишко и выяснить, какие силы противника находятся в нём, причём делать это надо немедленно, а данные принести не позднее десяти утра.
— Мы ни в какую разведку ни разу не ходили — откровенно предупредил я, старшего по званию.
— Ничего страшного, я уже бывал там. Справимся — твёрдо ответил он и стал рассказывать, чего брать с собой, а чего оставить в землянке.
Унтер первоначально не произвёл на меня хорошего впечатления, но сейчас я вижу, что ошибался на его счёт. Парень говорил всё толково, без суеты и спешки, слова его были твёрдыми, а голос уверенным. Эта уверенность быстро передалась и мне, я лихо разобрался со своим имуществом и стал проверять, всё ли в порядке у моих подчинённых.
Землянку мы покинули в сумерках, а линию нашей обороны оставили за спиной, когда уже совсем ничего не было видно вокруг. Вёл наш отряд, состоящий из пятнадцати человек, младший унтер офицер. Он, время от времени останавливался, чтобы свериться с курсом по карте, а проверив его тут же давал нам команду двигаться вперёд, чуть ли не бегом. Как выяснилось, до городка, куда нам предстоит добраться, семнадцать километров, по пересечённой местности, а если считать туда и обратно, то выходит за ночь нам надо протопать тридцать четыре. Да ещё в городке, время затратим, пока найдём кого то, кто сможет чего нибудь путное рассказать. Унтер решил, что самим нам, за такой короткий срок, ничего толком сделать не удастся и поэтому придётся брать пленного, который смог бы дать командованию сведения, а потом ещё тащить его с собой обратно. Дело для нас вроде новое, но вот моим друзьям оно видать только в радость. Они всю дорогу о чём то переговариваются, в пол голоса и изредка смеются, не ставя меня в известность о своих разговорах. Команды не разговаривать не было, так что я не возражаю, пускай болтают, меньше спать хотеться будет.
