Блуждание по ЯВИ - [11]
Вот, Сыроежкин почти каждый день приносит.
– А про что же он пишет?
– Да про все. Что видит, то и пишет. Про огород, помидоры.
– А где же тут огород? – Удивилась я.
– Фантазию надо развивать. Воображение. Огороды были, – он встал со стула, походил, размахивая руками. – Но будет и сад и оранжерея. Теперь – стройка. Ресторан был. Много чего еще.
– Да, интересно. А вы сами пишите?
– Только тем и занимаюсь. – Он опять съязвил. – Нет, стихи не пишу. Зачем? – Он снова сел, помолчал. – Я только собираю все для истории.
Редактор встал, вздохнул, подошел к двери. – Ну, вам туда. – Он показал в сторону от барака.
– Спасибо.
– Да, вы вечером приходите в клуб на занятие художественной самодеятельности.
– Обязательно приду.
– Не забудьте, – Крикнул он в приоткрытую дверь, потом захлопнул и исчез внутри барака.
Я побежала вперед по проложенным на земле доскам. Людей навстречу шло мало, видно все были на стройке. Вдруг мое внимание привлек огромный щит, на нем довольно высоко был закреплен плакат такого содержания:
«ТОВАРИЩИ СТРОИТЕЛИ!
Став на трудовую вахту мира и уплотнив свой рабочий день,
Мы, бригадиры монтажников Жаворонкова, Скомарова и Ренецкого,
Обязуемся высвободить кран и подавать не меньше 20 тысяч кирпича ежедневно.
Мы призываем строителей обеспечить укладку этого кирпича в стены
Дворца науки!»
Похоже, это и меня касается с некоторых пор. Хоть я и не монтажник, и не высотник, а подавальщица кирпича. Хотела дальше бежать, и тут, чуть не столкнулась на дорожке с пожилым рабочим в кепке и с усами.
– Это не меня вы ищите? Меня редактор предупредил.
– Здравствуйте! Это вы товарищ Барда?
– Он самый. Давайте вашу записку. – Взял бумажку и, быстро пробежав глазами текст, продолжил. – Ну, так, товарищ Маша, назначаю вас в бригаду Зины Осипенко. Она шустрая и веселая, думаю, вы сработаетесь.
– Да, хорошо.
– А теперь, мы вас устроим должным образом в общежитие.
– Спасибо.
– Да, вы все бегом бежите, я заметил.
– А вы давно здесь работаете, тов. Барда?
– С самой закладки. А, вообще-то, я тебе открою страшную тайну, – он наклонился к самому моему уху, – я здесь с четырнадцати лет ну, с перерывами, конечно.
– Как это?
– Я – воробьевский. Это теперь, Ленинские горы, а тогда было село Воробьево. Мальчишкой я подрабатывал здесь в ресторане Крынкина, на горе.
– И это вы все помните?
– Как не помнить? Молодой был, так же все бежал.
Может, слышала эту песню?
– Пока нет.
– А я слышал. – Перед нами на дорожке как из-под земли вырос Троумель.
– А кто это? – Барда указал на Троумеля.
– Это профессор Троумель, он выступит сегодня вечером в клубе с лекцией о времени и пространстве.
Мы как раз подходили к каким-то временным постройкам и маленьким домикам.
– Да, интересно послушать, – уважительно отозвался Барда. – А у нас уже жил тут один профессор. Я поселю там и вашего, – он обернулся ко мне, – в том же домике. Если вы не возражаете?
– Не возражаем. – Я кивнула головой.
– Ну, вот и отлично. Пойдемте, я покажу вам все на месте. Это недалеко.
Этот домик стоял как игрушка, источая благородство изнутри и снаружи посреди хаоса.
– Вот, мы и пришли, профессор. Сначала вы. – Барда открыл дверь домика и пропустил вперед Троумеля.
– Я не прощаюсь, мы еще увидимся, сказал Троумель и захлопнул дверь.
– А вам, сюда, – Барда приоткрыл передо мной дверь.
Я заглянула внутрь домика, и мне показалось, что все пространство там затянуто какой-то белесой пеленой. А за этой пеленой сидят две девицы и оживленно о чем-то разговаривают. Слов не было слышно, как в немом кино. Меня они не замечали. Одна сидела за столом под лампой, другая, напротив, с книгой в руке и что-то активно обсуждали. Между тем, сумерки совсем сгустились, и мне стало как-то не по себе. Я захлопнула дверь.
– А это точно общежитие?
– Да, это комната для девушек. Проходите, сейчас я включу свет.
Когда Барда включил свет, я снова заглянула внутрь, там уже никого не было.
– Спасибо.
– Ну, что ж, располагайтесь.
Как только послышались шаги удаляющегося Барды, я побежала к профессорскому домику.
Я постучала, распахнула дверь Троумеля, и с порога выпалила, отшатнувшись.
– Кто это там сидит? – Я махнула рукой в ту сторону.
– Всемирно известные ученые, вернее, их тени.
– Ужас. Ужас.
– Нет, они действительно, какое-то время здесь останавливались. И их тени остались.
– И у меня тоже. Нет, я сюда не войду, я здесь жить не буду.
– Это ваше дело. – Сказал осторожно Троумель. – Но ночь на дворе.
– А ночь настоящая?
– Вполне.
– Ну, ладно, – сказала я с порога. – Только я спать там не собираюсь.
– Ваше дело.
– Хорошо. – Выпалила я, уже ко всему готовая. – Посмотрим, чем все это закончится.
– Спокойной ночи, – проговорил Троумель или пробурчал себе под нос.
– Не оставляйте меня.
– Спокойной ночи, – Вновь повторил Троумель.
Я нехотя вернулась в свой барак. Был полный мрак или морок? Спать совсем не хотелось. И возвращаться туда снова не хотелось. Что же делать?
За моей спиной послышались шаги.
– Тов. Брискина, вы не спите? Ну, как устроились?
– О, спасибо, все хорошо, тов. Валентов. – Я обернулась. – Вам тоже не спится?
Имитация, разрушенные иллюзии… За пропуск в новую жизнь надо платить. Великолепная жизнь и вовсе недоступна, вернее, доступна совсем единицам. А так тебя ждёт запретная зона, с населяющими её мутантами, кордоны, ограждения и стена. То есть каждый выживает в этом разрушенном мире как может. Но есть ещё параллельный мир со множеством Вселенных, куда так трудно, но заманчиво попасть. И там сыграть свою новую роль. Проходя через все события, существующие одновременно, надо не сломаться и выбрать что-то одно. Между торжеством справедливости и безнадёжностью и вызовом смерти.
XXII век. Миром правят корпорации. Человечество безвозвратно разделено на высших (тех, чьи семьи управляют корпорациями, а, следовательно, и всем миром) и всех остальных. Благодаря достижениями медицины, высшие почти не стареют — они умнее, быстрее и сильнее «обычного» человека. Остальная часть человечества почти полностью занята личным выживанием и взаимным пожиранием в надежде пробиться ближе к кормушке. Кажется, что «конец времён» уже наступил. Научный прогресс и космическая экспансия искусственно ограничены.
Россия, 2061-й. Два непересекающихся мира: богатая хайтековская Москва – закрытый мегаполис для бессмертных, живущих под «линзой» спецслужб, и Зона Светляков – бедная, патриархальная окраина, где жизнь течет по церковному календарю. Главные герои – 90-летний старик и 16-летняя девочка. Он – московский профессор, научный гений, который пытается разгадать тайны человеческого мозга, она – случайная жертва его эксперимента. Но жертвой оказывается сам экспериментатор.
Когда Высшие силы наказывают человека превысившего свои полномочия, они могут проявить такую фантазию, которая не снилась людям привыкшим наказывать провинившихся в своей среде, причиняя им боль, лишения, ограничения и смерть. На то они и Высшие силы, чтобы быть выше всего тривиального. Что же касается самого наказанного, то надо обладать неординарным умом чтобы понять, что свершившееся с ним, это наказание, а не что-либо иное.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Он не помнит своего имени, не помнит, кто он и как оказался в этом странном мире, где среди заснеженных просторов соседствуют и охотятся племена, такие разные и одновременно схожие в своём желании выжить любой ценой. Говорят, что его нашли на снегу спустя час, как прошли Большие Сани, но что такое «Большие Сани», люди не знают. События каждого дня он записывает на диктофон, найденный в комбинезоне. И пока остаётся надежда найти ответы, звучит Песнь преследования…
Галактика — унылое местечко, где живут добропорядочные граждане. А порой так хочется настоящих приключений, чтобы в кровь выбрасывался адреналин, и запомнилось приключение на всю жизнь.