Блудный брат - [26]

— Эй! — заорал один из посетителей. — Джин с тоником — два бакса, так? Я беру без тоника и плачу два пятьдесят?

— Прошу прощения… — устало сказал бармен, видимо, уже не первый раз отвечая на претензии того же самого клиента. — Пожалуйста… — Он показал на овальную белую табличку с надписью большими черными буквами: «Джин & Тоник — $2.00. То же, по рецептуре клиента — $2.50». Это была несомненная цитата, только я не мог вспомнить откуда. — И имейте в виду, — процедил бармен, — что даже собственноручно смешанный джин без ничего мы подаем только до определенного момента.

Клиент пытался пронзить мрачным, зловещим взглядом стоявшего за стойкой, но у него слишком бегали глаза, что, в свою очередь, раскачивало голову, и все его усилия уходили на то, чтобы удерживать ее на месте. О каком-либо диалоге уже не могло быть и речи. Я допил пиво и наклонился, собираясь встать. Буд-да придержал меня за рукав.

— Что «когда-нибудь»? — спросил он.

— Когда-нибудь мы еще поговорим на эту тему, — пообещал я и встал, ненароком проверяя прочность рукава. Рукав выдержал. — Пошли…

Я вышел первым, собственно, меня гнала вперед злость. Как всегда, когда кто-то пытается меня поучать… «О, черт бы тебя побрал», — подумал я.

— Мать твою! — рявкнул я, стоя на крыльце. Машину я, правда, оставил в тени, но злорадное солнце переместилось и атаковало заднюю часть «бастаада»: наполовину он был белым, как и положено «бастааду», вторая же половина нагрелась и порозовела, словно небрежно ощипанный цыпленок. Будда высунулся из-за моего плеча и захохотал. — Убью… — пообещал я всему миру.

Будда остался на месте, продолжая радостно хихикать, я же, если бы мог, открыл бы дверцу машины пинком, но это было невозможно. Включив комп, я начал ругаться с ним на тему «окраска-хамелеон». Он упрямился как мог, ссылаясь на отсутствие доступа к функциям нижнего уровня, но в конце концов я добился, чего хотел. Будда уже сидел в машине, сжав губы и наморщив лоб.

— Ну, все? — рявкнул я. — Отсмеялся?

Он фыркнул еще раз, разрушив своим смехом всю мою злость. Я захихикал, а потом расхохотался во весь голос. Все шло к долгой сцене безудержной радости героев, но мне внезапно расхотелось смеяться, словно я неожиданно заглянул в сценарий и увидел ремарку режиссера: «Вычеркнуть смех, вставить что-нибудь более осмысленное, может быть, задумчивость?» Я рванул рычаг ручного переключения скоростей, включил первую передачу. Двигатель послушно включился, и я тронулся с места. Я всегда пользуюсь ручным управлением, когда нетрезв. Пима пыталась когда-то объяснить мне, что я поступаю нелогично, осложняя себе жизнь как раз тогда, когда она и без того достаточно осложнена, но не настаивала на том, чтобы я в точности придерживался ее советов. И за это я ее тоже люблю.

— На хрена тебе это? — спросил Будда, с некоторым интересом пополам с неудовольствием наблюдая за моими ногами и рукой на рычаге переключения скоростей.

Я немного подумал — нет, пожалуй, Будда мне не нравился. Ему я этого говорить не стал и сосредоточился на том, чтобы вести машину, не вызывая у обгоняющих нас водителей желания вызвать полицию или дорожную помощь. Будда замолчал, не то испугавшись, не то задумавшись. Мы ехали так несколько минут. Неожиданно дорога вывела нас прямо на берег моря, опоясывая склон невысокого холма. Я посмотрел вправо. Волны, словно дисциплинированные шеренги солдат, невозмутимо раз за разом совершали десант на песок пляжа, который столь же неизменно поглощал их. Дорога свернула влево, на юг, затем сменила свои намерения и повернула на север, почти соприкасаясь с пляжем, словно окончательно с ним прощаясь. Сразу же после на обочине появился узкий ряд придорожных магазинов, дорога расширилась, и я не заметил, как по обеим ее сторонам появились дешевые жилые дома. Я съехал на обочину под предлогом, что хочу проверить в компе адрес, впрочем, это тоже пригодилось, но я уже был настолько спокоен, что, когда мы поехали дальше, руки мне требовались только для управления рулем.

Понятия не имею, почему я не сообразил, что у меня попросту неудачный день. Здоровая честная самооценка — одна из нескольких сотен моих сильных сторон. Обычно… вернее, всегда — бывает так: ни с того ни с сего я слышу где-то в грудной клетке, не в голове, а именно ниже, отчетливый, словно вой полицейской сирены, голос: «Не дергайся, это твоя пятница, тринадцатое, тринадцатого месяца тринадцатого года тринадцатого века. Сегодня, даже будь ты девственницей, тебя обвинят в изнасиловании четырех стариков». Может, голос и отзывался, но его заглушили триумфальные фанфары по поводу удачного бегства из-под стволов бандитов — не знаю. Меня не заставило задуматься даже замечание Будды:

— А тебе не нужно открыть себе какой-нибудь заказ на работу?

Я оторвал взгляд от шоссе и признательно кивнул.

— Ты меня поймал. Я совсем об этом забыл. — Я откинул клавиатуру и, не глядя, набрал данные заказа. Заказчиком был Будда, я слегка поколебался, прежде чем набрать фамилию. — Как там тебя…

— Я же говорил: Будда Гамильтон.

— Ну да.

Вводя персональные данные Будды, я услышал тот самый предупреждающий голос, но тут обгонявший меня автомобиль неожиданно рванулся вправо, преграждая нам дорогу, мышцы у меня напряглись, Будда воспринял маневр машины точно так же — что-то прошипел и быстро полез под сиденье, но «корвиера» перед нами, вместо того чтобы хлестнуть огнем по переднему стеклу, свернула в поперечную улицу и исчезла. Мой пассажир начал, не стесняясь в выражениях, комментировать случившееся, и я забыл о нашептывавшем мне голосе. Тем более что, когда до дома Джереми Красин-ски оставалось полквартала, мы наткнулись на стоявшие поперек улицы два полицейских автомобиля.