Блудный брат - [11]

По-братски помогая друг другу, мы взобрались по лестнице и свалились на кровати. Так закончился предыдущий день и вместе с ним день текущий. Последней моей мыслью было желание проснуться лишь на следующий…

2

Так оно и случилось. Я проснулся, услышав музыку «Битлз», что меня в немалой степени обрадовало. Комплект записей, подаренный Э. М. П., уже три месяца ласкал мои уши. Меня удивляло лишь одно — я тогда водил бритвой по щекам, и шорох щетины почти полностью заглушал вокал Леннона, — что кто-то в моем доме вдруг воспылал чувствами к старинным инструментам. В том момент я еще ни о чем не догадывался, и лишь когда я вышел из-под душа, до меня дошло, что музыка-то мне и в самом деле знакома, но слова??? Вспомнив, что Фил несколько раз расспрашивал меня о разных приставках к компу, которые я себе приобрел, я выскочил в коридор и услышал распеваемые во всю мощь молодых ливерпульских голосов идиотские слова: « t's been a hard d sc dr — ve…»

— Фил?! — рявкнул я, заглушив три гитары и ударные. — ФИ-И-ИЛ!!

Он вышел из своей комнаты с физиономией козленка, обвиняемого в уничтожении стада овец. Увидев меня, несущегося в его сторону, он вытянул перед собой руки, но прежде чем успел выкрикнуть что-либо в свое оправдание, я схватил его за плечи и приподнял над полом.

— Ты же разрешил мне пользоваться аудиоимитатором! — испуганно крикнул он.

Мне пришлось мысленно признать, что он прав.

— Но ты трогал мои записи! — заорал я. На лестнице послышались быстрые шаги, Пима мчалась на подмогу сыну. Если я хотел задать ему трепку, нужно было торопиться.

— Я скопировал… Аи! — вскрикнул он, увидев движение моей руки. Я воздержался от казни.

— Ты не трогал оригиналы?

— Нет. — Он посмотрел на появившуюся из-за угла мать. — Только свои копии…

— Тебе повезло, — прошипел я, опуская его на пол. — Иначе тебе точно влетело бы по первое число. — Я лучезарно улыбнулся Пиме. — Ты зря беспокоилась, — сладким голосом сказал я. — Чудовище-отец не перерезал горло своему сыночку. — Я положил отцовскую ладонь Филу на голову и слегка нажал. — Быстро ты прибежала… — похвалил я жену.

— Ты ревел так, словно он и впрямь устроил что-то ужасное. — Она повернулась и направилась к лестнице. — Я думала, это из-за того комбинезона…

— Погоди! — Я схватил пытающегося увернуться сына и подтащил его к Пиме. Мы стояли на верхней площадке лестницы, снизу, из гостиной, на нас смотрел Будда. — Какой еще комбинезон?

— Ну тот, твой… Скользкий или суперскользкий…

— Сверхскользкий, — машинально поправил я. — Погоди… ты про тот, который я содрал с того воришки?

— Да-да, — вмешался Фил.

— Что ты с ним сделал? Говори!

Если кто-то и умеет выразительно молчать, так это ребенок. По крайней мере, мой. Он словно ушел в себя, пытаясь всем своим видом смягчить каменное сердце отца.

— Тогда я скажу. — Пима выпрямилась и подняла два пальца, словно вызвавшаяся отвечать ученица. — Они с приятелем порезали комбинезон на куски и оклеили ими сиденья унитазов. В женском туалете, — добавила она. Лишь теперь в ее голосе послышался упрек. — В школе! — чуть громче закончила она.

Что-то зашипело внизу, в гостиной. Я выдержал и не стал туда смотреть, но мгновение спустя сдался и, сбегая вниз, расхохотался. Не было никакого смысла бежать в ванную, как я намеревался. Я хохотал от всей души, но Будда все равно меня заглушил. А его, в свою»чередь, — радостный сверх всякой меры голос Фила:

— Девчонки одна за другой падали! А Шпрота едва не выбила себе зубы коленом!

— Не говори так об учительницах!.. — с трудом выдавил я.

— Знаю, — отмахнулся он. — Это девчонки рассказывали, — уточнил он источник информации.

— Уйди с глаз моих! — пробормотала Пима, пользуясь несколькими секундами относительной тишины.

— Уже, — охотно ответил он, исполняя ее просьбу.

— А вы постыдитесь… — услышали мы от спускающейся вниз Пимы.

Она требовала от меня невыполнимого. С трудом подавив остатки рвущегося на волю смеха, я закурил. Будда продержался вплоть до того момента, когда Пима скрылась в саду, и лишь тогда фыркнул.

— Что будем делать? — воспользовался я моментом, чтобы застать его вопросом врасплох.

Он перестал смеяться, сел в кресло и, подбрасывая в руке зажигалку, сказал:

— Мне нужно найти одного человека. Я пытался сделать это сам, но у меня нет опыта, и я не умею извлекать из людей информацию, в лучшем случае начинаю злиться, в худшем — взрываюсь. Это не слишком хорошие методы, и толку от них мало. Поэтому мне нужен ты.

— Ты сделал не слишком удачный выбор, я знаю множество других, кто намного лучше меня…

Впервые с тех пор, как у меня появился брат, он проявил какие-то чувства, и так уж случилось, что чувством этим было разочарование.

— Я надеялся… — пробормотал он, пристально вглядываясь в меня и ища чего-то в моих глазах.

— Я обещал семье, что больше не буду пытаться сделать мир лучше…

Он постучал пальцами по подлокотнику кресла, нервно потянулся к пачке сигарет, бросив на меня взгляд исподлобья, закурил и глубоко затянулся. «У него закончился запас спокойствия», — сочувственно подумал я. Хотел я этого или нет, были ли у меня к нему какие-то претензии из-за его многолетнего молчания, раздражала ли меня его беззаботность — но с того момента, когда он убедил меня в том, что он действительно мой брат, меня начала всерьез интересовать его личность и его жизнь. Точно так же, как жизнь Фила, словно это я был старшим, а не младшим сыном Бока Йитса.