Блудная дочь возвращается - [87]
Она обращается ко мне с претензией: «У тебя холодное сердце, ты не чувствуешь боль другого. Ты закрыта для сочувствия!» Не помню, в чём надо было ей посочувствовать, скорее всего в сексуальных проблемах. Но я вдруг «покаялась» и «раскрыла» сердце. Это чисто энергетический приём, которым пользуются для раскрытия четвёртой чакры. Я «впустила» в себя то, что «стучало и рвалось» от Жени. Меня захлестнула чудовищная волна даже не знаю чего. Как я сейчас понимаю, это были эмоции, рождённые смесью зависти, жадности и душевного голода. Ощущение моё было просто ужасным - как будто вмиг всё пространство внутри меня было залито какой-то вязкой гадостью, желеобразными соплями. Это было невыносимо! Реакция моя была моментальной - выплеснуть всё обратно и захлопнуться. А Женька… она в восторге буквально завизжала: «Ах как хорошо! Теперь я вижу, какое большое у тебя сердце!» (Ещё бы - всё выплеснуть на меня.) Но через мгновение отпрянула, оттолкнув меня и зарыдав, выбежала из коридора, так и не поняв, что произошло. А просто те ядовитые эмоции, которыми она упивалась, вернулись к ней уже как отрава.
А я смотрела в зеркало, в свои широко раскрытые глаза, обещая себе, что этот эксперимент был первым и последним: «Никогда больше не поддавайся провокациям! Не делай того, что от тебя требуют, пока не согласуешь это с собой! Не забывай сначала послушать, если чувствуешь хотя бы долю сомнений!» Этот урок я запомнила навсегда.
К этому времени я также полностью осознала всю тщету наших попыток лечения. У меня никогда не было особой любви к этому занятию, но постепенно я настолько к нему охладела, что внутренне оно вызывало полное отторжение. Что толку лечить, если через некоторое время пациенты притянут к себе новые недуги: ведь внутренне люди не желают меняться. С тех пор, как появились «качалки», стало значительно проще определять отклонения, ставшие причиной болезни. Но тем очевидней было, что даже страдания не в силах заставить большинство людей избавиться от этих отклонений. Кроме того, я чувствовала, как они охотно «садятся» на нас, становясь, подобно наркоманам, энергозависимыми. Так зачем тратить силы и энергию? В результате всех этих размышлений я стала манкировать посещением наших пациентов. Этому ещё способствовало и то, что Андрей быстро нашёл мне замену - стал привлекать к этому других помощниц.
Так что мне надо было искать источник финансов для содержания не только себя, но и дочери, и, в некоторой степени, Андрея, который нигде не работал. И тут, как всегда вовремя, я получила предложение моей старой знакомой художницы Веры Романовой, которым с радостью и воспользовалась. Так в начале весны я вернулась на «Мосфильм» работать уже по договору (не в штат, а уже на «вольные хлеба»). «Первая Конная» - так называлась картина, на которой мне предстояло работать. Что самое интересное, мой договор был заключён 21 марта!
А между тем идея создания книги «сверлила» меня, заставляя искать ей «родителя», так как Андрей в конце концов от её написания открестился, заявив, что это не его дело и у него нет способностей. В это время в нашей кухонной компании, как наследство от Миши Левина (астролога), появилась одна очень заметная дама. Она выделялась хорошо поставленной литературной речью, хотя пришепётывала и причмокивала во время разговора. Нам она казалась профессиональной писательницей, так как за несколько лет до нашего знакомства выпустила книгу о своем путешествии в какую-то экзотическую страну на Востоке. Её дом поражал обилием красивых и дорогих вещей, а гостеприимство располагало к ней. Она очень прониклась Учением, и на наше предложение написать книгу согласилась «с визгом». Забрав наши конспекты и моё вступление, она с воодушевлением принялась за работу… Но через неделю в отчаянии заявила, что у неё ничего не получается. Она, как ни старалась, смогла только переписать мой текст, исправив пару ошибок. (Надо сказать, что пишу я безграмотно, в спешке часто не дописывая окончания и предлоги.) Далее, по её словам, на неё «нашёл стоупор», и не получалось ни одной строчки.
Бумаги вернулись ко мне - больше никто не выражал желания превратить обрывочные записи в целостное литературное произведение. Тогда у меня и в мыслях не было, что всем этим предстоит заняться мне. Только записи мне не понадобятся. Аккуратно сложенные в папочку, они отправились на хранение к Ирине, которая, как архивариус, собирала всё: «У тебя они наверняка затеряются! А у меня будут в целости и сохранности», - аргументировала она. Итак, за окном еще не занялась заря, а перо, вернее, шариковая ручка призвала меня. Если бы это было перо, да ещё такое, которое надо макать в чернильницу, я вряд ли подвиглась бы на написание хоть одной книги. Даже если бы вся Иерархия во главе с Гермесом стояли за моей спиной. Ну, может быть, стишки бы ещё писала, и то карандашом. Поэтому, когда мне «Екатерина II», она же врач - уролог Татьяна, сообщила, что в прежней своей инкарнации я была Софьей Андреевной, женой Толстого, я очень засомневалась. Мало того, что Софья Толстая нарожала дюжину детей на одном диване, но ещё и постоянно переписывала труды своего супруга. Я на такие подвиги, пожалуй, неспособна. Вряд ли сама суть человека настолько может меняться от жизни к жизни. И даже если бы я сама увидела себя в прежней инкарнации чуждой по духу той, какая я есть теперь, то решила бы, что это аберрация. Возможно, в вышеназванной Татьяне и было многое от Екатерины II, но тоже не все 100%. Скорее какие-то обрывки от эфирной оболочки государыни российской Татьяна и нацепила на себя, собираясь родиться, недаром же она так неравнодушна была к мужчинам. Да и в её статной фигуре и профиле есть некоторое сходство с царицей. Но во мне так мало от Софьи Андреевны, что и говорить не о чем. Будучи в Ясной Поляне, я заглядывала через окно (в дом не пускали), стараясь рассмотреть тот «знаменитый» кожаный диван, на котором родились все законные дети Льва Толстого. Зачем? Чтобы проверить свои ощущения. Но ничего не дрогнуло во мне ни потом, ни когда я видела по телевизору «своих» многочисленных внуков и правнуков.
