Блудная дочь возвращается - [13]

Так вот Серёжа и попал в лапы этой самой Надежды, почувствовав на себе весь её необузданный темперамент. Мало того, в какой-то момент он схватил её за хвост, и вся великолепная причёска осталась у него в руках, а перед ним, по его рассказу, предстала лысая, как бильярдный шар, голова. Он в ужасе отбросил парик в сторону и голый выскочил из номера. Так его одежда и осталась у Надьки, хорошо, что в собственном номере его ждал игровой костюм, в котором он к нам и пришёл.

Конечно, он расписал всё происшедшее с ним в красках, как и положено хорошему актёру. Мы хохотали до слёз, несмотря на его обиженный вид: он думал, что мы ему посочувствуем, а мы ещё и насмехаемся! Не успел он закончить свой рассказ, как влетела Надька Гройсман с выпученными глазами: она потеряла актёров и жутко испугалась - её обязанностью было следить, чтоб все актёры и группа были вовремя на съёмках. «Слава богу, все на месте!» - обрадовалась она, смущённо, со слоновьим кокетством улыбаясь Сергею, зарывшемуся от страха в подушку. Наверное, он боялся, что она опять бросится на него, такого маленького и беззащитного!

На съёмки мы явились уже к обеду. Я немного волновалась перед встречей с Поповым. Мне было интересно, как он себя поведёт, изменится ли его отношение ко мне, проявит ли он чем-либо себя. Например, Альберт всячески скрывал свои отношения с Зиной, хотя все о них знали: говорил с ней с напускной строгостью и равнодушием. Я не строила никаких планов на будущее и не задумывалась о том, повторится ли предыдущая ночь, просто было немного тревожно, и разбирало любопытство. Я скромно стояла с края площадки около автобуса, где меня, как всегда, тут же окружили люди: Зинка, кто-то из звуковиков и операторской группы. Так было всегда - стоило мне где-нибудь пристроиться, поставив свою корзинку, как тут же образовывался кружок из любителей пообщаться. Эту мою способность притягивать к себе заметил уже на другой картине Миша Туманишвили, в то время ещё второй режиссёр. Приезжая на съёмки, он брал меня за руку и отводил на определённое место, куда тут же подтягивались все незанятые непосредственно у камеры. Так Миша был гарантирован, что никто не попадёт случайно в кадр.

Стою я так у автобуса, а сама исподтишка поглядываю, не появился ли Лёня. Смотрю - приехали на газике втроём с Альбертом и Коропцовым, вышли из машины и стали что-то оживлённо обсуждать, размахивая руками и тряся сценарием.

При этом Попов поминутно оглядывался по сторонам, и, вдруг заметив меня, сначала повернулся спиной к удивлённым собеседникам, а потом направился прямо ко мне, раздвинув в стороны образовавшийся вокруг меня кружок. «Рыженькая, ты забыла у меня свои часы! - радостно сообщил он во всеуслышание, доставая вещественную улику из кармана. - Я тебе их привёз!» Признаться, про часы я совсем забыла, и, конечно, меньше всего ожидала такой непосредственности и такого безразличия к общественному мнению. Даже не нашлась что сказать, кроме: «Спасибо, Леонид Сергеевич!» У всех вытянулись лица, и в наступившей тишине Лёня, как ни в чём не бывало приплясывающей походкой пошёл обратно. Весь день он счастливо смеялся и не отрывал от меня глаз. Остальные переглядывались и шептались. А я! Я делала своё дело, успокаивая себя мыслью: «Я тоже про всех всё знаю, и все вы такие же!» Во всяком случае, особого смущения не испытывала. Зато все ухаживания и визиты разом прекратились - я была занята, и об этом было заявлено во всеуслышанье! Тем более не кем-то, а режиссёром-постановщиком, с которым лучше не связываться.

Съёмки в тот день затянулись до сумерек, и, усталые, мы решили пораньше лечь спать. Даже Алка осталась дома. Попив чайку, мы улеглись в постели и лениво переговаривались под свет настольной лампочки. И вдруг услышали скрежет железа на крыше за окном. «Опять кто-то лезет!» - воскликнула Зинка. - Туши свет!» В темноте мы встали с обеих сторон окна, приготовившись дать отпор: Алка схватила сковороду, я - тяжёлую книгу, а Зинка забилась под одеяло от страха. Тень приблизилась и загородила окно. Распахнулась форточка, и знакомый голос громко прошептал: «Не бойтесь, это я, Лёня Попов!» Через секунду он был внутри, щурясь от зажжённого света, и с извиняющимся видом говорил: «Рыженькая, я за тобой! Я тебя ждал, думал, ты придёшь, пойдём ко мне!» Пришлось мне одеться и идти в гостиницу. «Только не сбегай утром в окно, я буду тебя провожать!» - попросил он. С каждым днём Лёня мне нравился всё больше и больше - ласковый, внимательный. Большие карие глаза, тёмные густые волосы и какой-то особенный изгиб губ - чувственный и немного капризный. Наши с ним отношения продолжались на протяжении всего фильма, хотя с некоторыми перерывами. В Москве у каждого была своя жизнь, и как-то естественно там наши встречи были крайне редки. Не знаю, как для него, но для меня эти разлуки проходили совершенно безболезненно, а каждая новая встреча в экспедиции воспринималась как обновление в отношениях.

Зеленогорский период подходил к концу. Весеннее солнце становилось всё жарче и жарче - лёд таял, и мы спешили отснять уходящую натуру. За всё время нам дали только один полноценный выходной, о котором объявили накануне, и наша троица отправилась в Ленинград, где Алка, коренная ленинградка, собиралась познакомить нас с городскими достопримечательностями. До этого я бывала в Ленинграде в детстве и лет в 17, когда было не до памятников истории. Из всей нашей экскурсии я ничего не запомнила, кроме того, что Зинка всё время ныла, жалуясь на усталость, чем страшно меня раздражала. Уже на обратном пути на перроне вокзала мы заметили знакомую фигуру, несмотря на тёплый вечер, напоминающую «человека в футляре» - воротник пальто поднят, шапка надвинута по самые брови, и поверх намотан длинный вязаный шарф, взятый из костюмерной. «Вицин, что ли, или не он?» - гадали мы, подходя.