Блудная дочь - [11]

— Потому что это передаётся от отца к сыну и почти не наблюдается у девочек.

— Но так нечестно. Я тоже хочу один.

Авель засмеялся.

— Что же, может быть, когда у тебя появится сын, у него будет только один сосок.

— Наступило время заплести волосы и приготовиться к школе, — вмешалась мисс Тредголд.

— Но рассказ становится всё интереснее.

— Делай, что тебе говорят, дитя моё…

В следующие дни Авель рассказал о том, какой тяжёлой была жизнь в русском лагере, и почему он охромел. Далее он поведал дочери то, что сам узнал от барона в подвале двадцать лет тому назад: о легендарном польском герое Тадеуше Костюшко и других выдающихся поляках вплоть до сегодняшнего дня, а мисс Тредголд показывала на карте, которую повесила на стене спальни Флорентины, упоминаемые Авелем места.

И наконец, Авель рассказал дочери, как он получил браслет, который носил на запястье.

— А что там написано? — спросила Флорентина, разглядывая выгравированные буквы.

— А попробуй прочитать сама, детка, — предложил Авель.

— Ба-рон А-вель Рос-нов-ский, — по слогам прочитала девочка. — Но ведь это — твоё имя.

— У моего отца было такое же.

После ещё нескольких дней занятий Флорентина без труда отвечала на все вопросы отца, хотя сам он не всегда мог ответить на её вопросы.

Флорентина опасалась, что Эдвард Винчестер опять будет задирать её в школе, но тот, казалось, забыл об инциденте, а однажды даже поделился с ней яблоком.

Но не все забыли, и одна одноклассница, толстая и глупая, испытывала особое удовольствие, произнося шёпотом: «Глупая полька!» — достаточно громко, чтобы Флорентине было слышно.

Флорентина не стала отвечать сразу, а выждала несколько недель до того дня, когда её противница на контрольной по истории получила самую низкую оценку в классе, а сама она — самую высокую. Девочка громко заявила тогда:

— По крайней мере, я не полька.

Эдвард нахмурился, некоторые захихикали.

Флорентина дождалась полной тишины и произнесла:

— Это верно. Ты не полька, ты — американка в третьем поколении, история твоей семьи началась около ста лет назад. А история моей насчитывает тысячу лет. Поэтому у тебя — самая низкая оценка по истории, а у меня — самая высокая.

Никто в классе больше никогда не возвращался к этому вопросу. Выслушав по дороге домой рассказ Флорентины, мисс Тредголд улыбнулась.

— А мы расскажем вечером папе?

— Нет, дорогая. Гордость никогда не входила в число добродетелей. В некоторых случаях мудрее будет промолчать.

Шестилетняя девочка задумчиво кивнула и спросила:

— А может ли поляк стать президентом Соединённых Штатов?

— Конечно, если американцы откажутся от своих предубеждений.

— А католик?

— Я думаю, на это перестанут обращать внимание ещё при моей жизни.

— А женщина?

— На это понадобится чуть больше времени, дитя моё.

В тот вечер мисс Тредголд доложила мистеру Росновскому, что его уроки не прошли даром.

— А когда вы намерены осуществить вторую часть своего плана, мисс Тредголд? — спросил Авель.

— Завтра, — улыбнулась она.

На следующий день мисс Тредголд, как всегда, встретила свою воспитанницу после школы, и они прошли уже несколько кварталов, прежде чем Флорентина заметила, что они идут не той дорогой, по которой обычно возвращаются домой.

— А куда мы идём, мисс Тредголд?

— Терпение, дитя моё, и ты всё увидишь.

Мисс Тредголд улыбалась, а Флорентину больше занимала её сегодняшняя высокая оценка на контрольной по английскому, о которой она говорила без умолку. Они дошли до Меномони-стрит, и мисс Тредголд стала присматриваться к номерам домов внимательнее, чем к рассказам о реальных и мнимых успехах Флорентины.

Наконец они остановились у свежевыкрашенной двери с цифрой 218, и мисс Тредголд дважды постучала в неё. Флорентина стояла рядом, замолчав впервые после выхода из школы. Прошло несколько секунд, дверь отворилась, и на пороге появился мужчина в сером свитере и синих джинсах.

— Мы пришли по вашему объявлению в «Сан», — сказала мисс Тредголд, не дав мужчине заговорить первому.

— Да, конечно, — ответил тот. — Проходите, пожалуйста.

Мисс Тредголд вошла в дом, а за ней последовала озадаченная Флорентина. Их провели по узкому коридору и через заднюю дверь вновь вывели во двор.

Флорентина увидела их сразу же. Они лежали в корзине в дальнем углу двора, и она побежала к ним. Шесть жёлтых щенков лабрадора лежали, уткнувшись носом в свою мать. Один из них вылез из тёплой корзины и захромал навстречу Флорентине.

— Ой, а этот — хромой! — Флорентина тут же взяла щенка на руки и обследовала его лапку.

— Да, боюсь, что так, это — хромая девочка, — признался заводчик. — Но есть же пять в отличном состоянии, выбирайте сами.

— А если эту никто не возьмёт?

— Полагаю… — заводчик замялся, — её придётся усыпить.

Флорентина в отчаянии посмотрела на мисс Тредголд, прижимая собаку к себе, а та лизала её лицо.

— Я хочу эту, — без колебаний сказала Флорентина, опасаясь реакции мисс Тредголд.

— Сколько мы вам должны? — спросила мисс Тредголд и полезла в сумочку.

— Нисколько, мэм. Я счастлив, что она попала в хороший дом.

— Спасибо, — сказала Флорентина, — спасибо!

Хвост щенка не переставал вилять до самого дома, а Флорентина, к удивлению мисс Тредголд, всю дорогу молчала. Она не выпустила щенка из рук до тех пор, пока тот не был удобно устроен на кухне. Софья и мисс Тредголд наблюдали за тем, как собака похромала к миске с тёплым молоком.