Блуд на крови - [53]

Она прощала неуплату долга за жилье бедным постояльцам, отказывала себе в самом необходимом, чтобы дать лишний кусок детям и внукам.

«Скряга! — ехидно улыбались злопыхатели. — Живет подобно нищей, а у самой, говорят, в перине миллион набит!»

Федор Михайлович, великий знаток человеческих сердец, был иного мнения. Двадцать восьмого ноября 1880 года он писал своему братцу Андрею: «Варвара Михайловна была скупа лишь по отношению к самой себе, но всегда была готова помочь тем из близких, которые нуждались в материальной поддержке». Это были слова мудрого человека.

* * *

Впрочем, коли быть совсем точным, Варвара Михайловна стремилась помогать не только близким, а всякому, с кем сводила ее судьба.

Летом 1892 года в ее владениях выполнял штукатурные работы некто Александр Архипов. Мужик он был тихий, безответный, из подмосковных крестьян. Семья Достоевских знала его давно, поди, лет двадцать. На сей раз он привел с собой сыночка Ивана — долговязого, косолапившего громадными ступнями, обутыми в лапти. Тот был в отца добродушен, с хитрецой, но вежлив и услужлив. Иван выполнял при своем родителе роль подсобного рабочего.

В начале ноября, когда ударили первые крепкие морозы, ремонт был благополучно завершен. Варвара Михайловна расплатилась с Александром Архиповым и пригласила перед расставанием испить чаю.

— Эх, жизнь наша приблизительная! — вздохнул Архипов-старший. — Ванька — парень большой, а, считай, сидит на моей шее. Может, хоть вы, барыня, его к какому-никакому месту пристроите?

Задумалась Варвара Михайловна, да развела руками:

— Право, не знаю! — Но, увидав огорченное лицо собеседника, вдруг решилась: — Впрочем, пусть остается у меня. Будет он вместо дворника. К тому же станет делать, что прикажу: дрова наколоть, самовар поставить или еще что. Комнату дам, да вон соседняя с моей пустует. Жалованье положу для начала четвертной билет в месяц.

Расцвел папаша, тычет в затылок чаду:

— Целуй, сукин сын, своей благодетельнице ручку…

Собственная доброта привела Варвару Михайловну в умильное состояние духа. Говорит:

— Отметить такое событие следует! — Полезла в письменный стол, исполнявший обязанности буфета, и достала бутылочку мозельского. Приказала новому работнику: — Беги, Ванюша, в третий номер. Скажи моей квартирантке госпоже Беневольской, что прошу ее взять гитару и ко мне на закуску пожаловать.

Подхватился Иван, только пятками по лестнице застучал.

* * *

Госпожа Беневольская была вдовой солиста Большого театра и неплохо пела романсы под гитару. Вскоре они гуляли вчетвером, и госпожа Беневольская, перебирая гитарные струны, говорила:

— А вот этот романс я исполняла Николаю Васильевичу…

— Это который шорник? — простодушно спрашивал Архипов.

Госпожа Беневольская фыркала:

— Нет, это который Гоголь. Эх, была я тогда юной и прекрасной. — И она брала на высоких нотах:

Вчера во мраке ночи

Мой друг меня ласкал

И, чтобы не было отказа,

Жениться обещал…

Веселье кончилось поздно. А утром новый дворник поселился в доме по 1-му Знаменскому.

Таинственные происшествия

И вновь потекла жизнь — размеренная и тихая. Вдова к себе никого не пускала, ездила только к дочери да к внучкам на Пресню.

Но ближе к новому, 1893 году начали с Варварой Михайловной происходить странные происшествия. Однажды в воскресное утро, как это было заведено, вышла она из дому, чтобы ехать к дочери. Ее внимание привлек высокий нескладный человек лет тридцати с лишним. Лицо его было грубым, мужицким, но голову украшала меховая шляпа, которые носят присяжные поверенные и художники. Как человек наблюдательный, Варвара Михайловна заметила сие несоответствие и даже слегка улыбнулась.

Дня через два она вновь встретила этого человека в месте, совсем не подходящем — в подъезде собственного дома. Правда, на этот раз человек был не в шляпе, а в войлочной шапке, но Варвара Михайловна узнала незнакомца сразу: мясистый красный нос, на большом лошадином лице мешки под глазами и глубокие глазные впадины делали его весьма заметным.

«Видать, кого-то из постояльцев навещал», — решила хозяйка.

* * *

Прошло еще дня три-четыре. Наступил субботний вечер, часы показывали начало девятого. Варвара Михайловна вышла из дому, чтобы у Петровских ворот сесть на конку и отправиться на Пресню к дочери. Небо было чистое. Ярко светила полная луна. На улице было довольно пустынно. Проходя мимо дома номер 2 по Знаменскому переулку, она вдруг была поражена резким скрипом снега под чьими-то ногами. Она не успела оглянуться, как кто-то сильно толкнул ее в спину, рванул, выхватил из рук небольшой саквояж и бросился обратно во двор.

— Караул! Помогите! — закричала Варвара Михайловна.

Минуту или две оглашала она криками пространство, пока не явились городовой и дворник.

— Побежал вон туда, за дровяной сарай! — объяснила женщина. — Такой высокий мужчина. Зверский, очень странный случай! У меня в саквояже всего шесть рублей — бог с ними, пусть пользуется. Может, ему есть нечего. Да вот ключи жалко: от сундука, от письменного стола и дверей. Все настроение, паразит, испортил!

Варвара Михайловна так расстроилась, что не поехала к дочери, а вернулась домой. Разбудила Ивана. Тот помог вскрыть дверь.