Блуд на крови. Книга вторая - [51]

Все одобрительно захлопали в ладоши, кто-то крикнул «Ура!» и «Горько! Горько!». За молодых пили адъютанты губернатора, граф Толстой и князь Друцкой, правители канцелярии Данзас, Вяземский, Изъединов, секретари Забелин, Трескин, начальник секретного отдела Камышин, столоначальники, чиновники канцелярий.

Князь сдержал слово: пришел день и Карепин был назначен правителем канцелярии с солидной прибавкой в жаловании. Это было кстати. Один за другим пошли дети. В 41 году родился Александр. Теперь он доктор. Правда, несколько чудаковат. Однажды он насмешил всю Москву. На прием пришел крестьянин: «У меня, барин, повреждена губа!». Александр замотал ему рот и приказал: «Так и ходи, повязку не снимай!». Хорошо, что тот не послушался, а то умер бы голодной смертью.

На другой год появилась Мария. Эта пошла по музыкальной части, училась у самого Николая Рубинштейна (царство ему небесное!). Покойник хотя и терпелив был, но и он однажды не выдержал, выпалил на репетиции: «Извините Марья Петровна, но вы в музыке… дубоваты!».

А еще родилась Елизавета. И были еще Петр и Софья, но умерли в самом младенчестве. От первого брака у Карепина осталась дочь Юлия.

Благо, что одна из теток завещала Варваре Михайловне 25 тысяч. Вот на эти деньги и купила своевременно два дома возле Петровского бульвара — один в глубине двора, где теперь жила, по 1-му Знаменскому переулку, и еще по 2-му Знаменскому. Квартиры сдаются, да постояльцы пользуются добротой хозяйки, плохо платят деньги. Все считают, что она миллионщица и скряга. А на самом деле, еле-еле концы с концами сводит. Она ведь одинока много лет, без хозяина!

Петр Андреевич помер еще в 1850 году. Он очень сильно переживал арест Федора по делу Петрашевского. Варвара Михайловна ярко, с мельчайшими подробностями помнила тот зимний морозный вечер, когда муж вернулся со службы — утомленный и как все последние месяца печальный. Отужинав, он сел в гостиной с газетой в руках. В ней живописалась страшная сцена символической казни Федора и других петрашевцев, вершившаяся на Семеновском плацу 22 декабря.

Варвара Михайловна была в детской. Когда она вошла в гостиную, то увидела Петра Андреевича, лежавшего на паркетном полу. Прибывший вскоре врач засвидетельствовал смерть от паралича сердца. Ему было всего 53 года…

ВЫСШИЙ СМЫСЛ

— Эта юная вдова долго в одиночестве не засидится! — таково было всеобщее мнение. И оно имело серьезные основания. Варвара Михайловна была молода, умна, хороша собой. Одним словом, производила эффект.

Но бежали дни и годы. Ни богатый помещик, ни отставной генерал к ней не сватались. И это было понятно. Все ее высшие интересы вращались вокруг детей. Их надо было кормить, оберегать, лечить от инфлуенции и кори, учить музыке и танцам, наблюдать за прилежанием в гимназии. Она перестала следить за модой, не было времени чтобы сходить в гости или принять у себя. Варвара Михайловна порой вздыхала: «Что делать, коли Господь призвал нас на грешную землю, чтобы делать добро ближним. Мои ближние — это дети. Вот им и посвятила я жизнь». Заметим, что на земле российской всегда были и есть такие святые женщины. Увы, осталась вдова без новой семьи, но с долгими одинокими вечерами в собственном доме на Петровском бульваре.

Она прощала неуплату долга за жилье бедным постояльцам, отказывала себе в самом необходимом, чтобы дать лишний кусок детям и внукам.

«Скряга!» — ехидно улыбались злопыхатели. — «Живет подобно нищей, а у самой, поди, в перине миллион набит!»

Федор Михайлович, великий знаток человеческих сердец, был иного мнения. 28 ноября 1880 года он писал своему братцу Андрею: «Варвара Михайловна была скупа лишь по отношению к самой себе, но всегда была готова помочь тем из близких, которые нуждались в материальной поддержке». Это были слова мудрого человека.

Впрочем, коли быть совсем точным, Варвара Михайловна стремилась помогать не только близким, а всякому, с кем сводила ее судьба.

Летом 1892 года в ее владениях выполнял штукатурные работы некто Александр Архипов. Мужик он был тихий, безответный, из подмосковных крестьян. Семья Достоевских знала его давно, поди, лет двадцать. На сей раз он привел с собой сыночка Ивана — долговязого, косолапившего громадными ступнями, обутыми в лапти. Тот был в отца добродушен, с хитрецой, но вежлив и услужлив. Иван выполнял при своем родителе роль подсобного рабочего.

В начале ноября, когда ударили первые крепкие морозы, ремонт был благополучно завершен. Варвара Михайловна расплатилась с Александром Архиповым и пригласила перед расставанием испить чаю.

— Эх, жизнь наша приблизительная! — вздохнул Архипов-старший. — Ванька — парень большой, а, считай, сидит на моей шее. Может, хоть вы, барыня, его к какому-никакому месту пристроите?

Задумалась Варвара Михайловна, да развела руками:

— Право, не знаю! — Но увидав огорченное лицо собеседника, вдруг решилась: — Впрочем, пусть остается у меня. Будет он вместо дворника. К тому же, станет делать, что прикажу: дрова наколоть, самовар поставить или еще что. Комнату дам, да вон соседняя с моей пустует. Жалование для начала положу 25 рублей в месяц.