Блуд на крови. Книга первая - [16]

Иван Дмитриевич Путилин сделал карьеру — достиг высоких чинов, стал начальником сыскной полиции Петербурга. Жулье трепетало перед ним. Слава о нем гремела по всей России. Он был отчаянно храбр, неистощим на выдумки и умел остроумно распутывать самые сложные дела.

Под конец своей бурной жизни Иван Дмитриевич выпустил книгу воспоминаний. Порой, возвращаясь мыслями к ушедшей молодости, он улыбался:

— Веселые были времена! И нравы хорошие.

МАРКСИСТ

НИКОЛАЮ ПЕНЬКОВУ И АЛЕКСАНДРУ НЕВЗОРОВУ

Эта история кажется невероятной. Но о ней свидетельствуют документы. Это объемистое следственное дело, начатое 2 марта 1868 года полицией города Тамбова. Каллиграфическим почерком написанные протоколы судебно-врачебного осмотра тел семи человек, насильственно лишенных жизни, листы допросов и осмотра места происшествия и прочее. Дело прошито шнуром с приложением хорошо сохранившейся сургучной печати.

ЗА ДУБОВЫМ СТОЛОМ

Ладная семья у купца 1-й гильдии Жемарина. Царит в ней благочестие, трудолюбие, достаток. Глава семьи и добытчик — 41-летний Иван Сергеевич, богатырского сложения человек с густой русой бородой в мелких кудряшках, с озорным блеском в глазах. Истинно былинный герой!

Под пару ему жена Марья Емельяновна — статная красавица, голубоглазая, улыбчивая, мать двоих прелестных мальчишек: 8-летнего Александра и 12-летнего Ивана.

Особое почтение к матери Жемарина — 60-летней Варваре Силантьевне. Она распорядительна и щедра. Успевает и на кухне присмотреть, провизии заказать, и расшалившихся внуков приструнить, и убогих, по дорогам шатающихся, приютить, обогреть, накормить и слово доброе сказать.

Пьет такой странник чай с пряниками и рассказывает о жизни разных людей, империю населяющих, о чудесах, творимых ясновидящими, о целителях, о юродивых, о замечательных святых, просиявших на земле Российской.

Хозяин уходит по своим торговым делам спозаранку, потом Иван в гимназию спешит, так вот и получается, что всей семьей собираются Жемарины только на ужин.

Приезжает хозяин. Он набегался за весь день, раскраснелся.

— Ох, аппетит себе нагулял я волчий! — кричит с порога. — Кого съесть первым?

— Меня, папонька, меня съешь, пожалуйста! — умоляет крошечный не по возрасту Александр.

Отец хватает его под мышки, вскидывает к высокому потолку, ловит сильными руками и прижимает к бороде.

— Ам-ам, Алексашку ем, горчицей закусываю! Визжит Александр, хохочет, дом наполняется

движением и шумом.

— Прекратите, — успокаивает их Марья Емельяновна. — Ты, Иван Сергеевич, балуешь Александра, а он опять задачу по арифметике решить не умел. Витольд Людвигович им недоволен.

Отец укоризненно смотрит на сына:

— Александр Иванович, как же это ты оконфузился?

Сын, успевший забраться на плечи отца, целует его в макушку, тяжело вздыхает и соглашается:

— Оконфузился…

— После ужина приходи ко мне в кабинет, мы с тобой позанимаемся. Арифметика в нашем деле — вещь первостатейная. Я нарочно просил, чтобы с тобой серьезно науками математическими занимались.

Александр гладит маленькими розовыми ладошками обветренное отцовское лицо и просящим тоном пищит:

— Папонька, ведь ты обещал, что мы сегодня перед сном немного на кауром покатаемся?

— Так и ты, Александр Иванович, обещал арифметикой исправно заниматься? А у тебя не получается. Пусть нас учитель твой рассудит. — Отец повернулся к юноше невысокого роста, с красивым чувственным лицом, обрамленном густой шапкой темно-русых волос и с густыми бровями, сросшимися на переносице. Весь он какой-то собранный, напружиненный, решительный. — Как ваше мнение, Витольд Людвигович, можем мы сегодня немного на санках покататься?

Вопрос этот характера дипломатического. Отец ждет, что 18-летний учитель ответит: «Хорошо, но пусть Александр обещает добросовестно заниматься арифметикой».

Но учащийся 7-го класса гимназии, обучающий математике обоих детей купца, чуть подумав, взмахивает рукой и произносит железным тоном, словно приговор читает:

— На прошлой неделе мы уже прощали Александра, когда он в цирк ездил. Тогда он обещал усердно заниматься. Но свое обещание мой ученик тут же забыл. Опять моих объяснений не слушает, в окно галок во время уроков разглядывает. Считаю такое поведение недопустимым. Наказать Александра лишением прогулки на санях!

Все обескуражены.

Александр начинает плакать, прижимается к отцовской бороде:

— Пап, ты мне обещал! Нельзя детей обманывать, Господь накажет.

Отец улыбается, вздыхает, смотрит на учителя:

— Я беру на себя ответственность. Если Александр и впредь будет невнимательным на уроках, то пусть будет стыдно мне.

— Ура! — кричит на весь дом Александр. — Обещаю, папочка, я тебя очень-очень люблю, — и он приникает губами к отцовскому лбу. — И вам, Витольд Людвигович, обещаю, галок рассматривать не буду, хоть они таки-е за-бав-ные…

Учитель строго смотрит на Ивана Сергеевича:

— Я решительно не одобряю! Наша уступчивость может развить мать всех пороков — лень.

Тот уже более сухим тоном, дающим понять, кто в доме настоящий хозяин, произносит:

— Хорошо, на эту тему рассуждать более не будем. — И целуя в щеку подошедшую в этот момент жену, добавляет: — Марья Емельяновна, вас тоже приглашаем на санках покататься.