Блондинка в озере - [18]

Она хихикнула.

— У вас могла бы получиться статья для газеты, — заметил я.

— Конечно. Но здесь мы прежде всего просто люди.

— А этот Де Сото виделся с Джимом Паттоном?

— Думаю, что виделся. Но Джим ничего не рассказывал.

— Он предъявил вам документы?

Она наморщила лобик и отрицательно покачала головой.

— Нет, вроде бы, нет. Мы поверили ему на слово. Но держался он, и вправду, как нахальный городской фараон.

— Значит, скорей всего, никакой он не полицейский. А Мьюриел о нем кто-нибудь сообщил?

Она долго смотрела в ветровое стекло, мялась, наконец, повернула голову и кивнула:

— Я сама. Хотя, какое мне было дело, не пойму.

— И что она ответила?

— Ничего, только как-то смущенно хохотнула, словно я отмочила сомнительную шутку. Потом она ушла, но мне показалось, в глазах у нее что-то мелькнуло. Ну как? Мьюриел Чесс все еще вас не интересует?

— С какой стати? Раньше я о ней вообще ничего не слышал. Честно. И ни о какой Милдред Хэвиленд тоже не знаю. Отвезти вас назад?

— Нет, спасибо. Я лучше пройдусь. Тут всего два шага. Очень вам за все благодарна. Надеюсь, Биллу не грозят неприятности. Особенно такого сорта.

Она спустила ногу на подножку, выбралась из машины, затем тряхнула кудрями и рассмеялась.

— Говорят, что я очень неплохая парикмахерша. Думаю, что не врут. Но вот брать интервью явно не умею. Спокойной ночи.

Мы попрощались, и она ушла в сгущающиеся сумерки. Я сидел и смотрел ей вслед, пока она не исчезла за углом на главной улице. Потом выбрался из «крайслера» и пошел к избушке, где была телефонная станция.

9

Дорогу мне преградила ручная олениха с кожаным собачьим ошейником. Я потрепал ее по ворсистой шее и открыл дверь переговорного пункта. За маленьким столиком сидела маленькая девушка в брючках и что-то заносила в журнал. Она объяснила мне, как позвонить в Беверли-Хилс, и наменяла монеток. Телефон находился снаружи, у входа.

— Вам там понравится, — сказала она. — Тихо, никто не мешает.

Я вошел в кабинку и закрыл дверь. За девяносто центов я мог говорить с Дерасом Кингсли пять минут. Он оказался дома, и нас быстро соединили, но слышимость была плохая — много помех из-за горных кряжей.

— Что-нибудь раскопали? — спросил он чуть пьяным, но по-прежнему жестким и начальственным голосом.

— Много чего, — сказал я. — Но все не то, что нас интересует. Вы сейчас один?

— А какое это имеет значение?

— Для меня никакого. Но я знаю, что собираюсь рассказать, а вы нет.

— Можете говорить.

— Я долго беседовал с Биллом Чессом, который маялся от одиночества. Месяц назад его бросила жена. Они тогда разругались, он уехал, чтобы напиться, а когда вернулся, ее уже не было. Она оставила записку, что скорей умрет, чем будет с ним жить.

— По-моему, Билл слишком много пьет, — голос Кингсли звучал совсем издалека.

— В общем, вернувшись, Билл не застал сразу обеих женщин. Куда уехала миссис Кингсли, у него нет ни малейшего представления. Лавери был здесь только в мае. Но он и сам этого не скрывает. Он, конечно, мог подъехать, когда Билл пьянствовал, но это маловероятно, да и гнать вниз пришлось бы сразу две машины. Я было подумал, что миссис Кингсли и Мьюриел уехали вместе, но у Мьюриел оказалась своя машина. К тому же от этой и без того не очень стоящей идеи меня заставили отказаться дальнейшие находки. Дело в том, что никуда Мьюриел не уезжала. Она оказалась в вашем озере, а выудили ее только сегодня. При мне.

— Господи! — искренне ужаснулся Кингсли. — Вы хотите сказать, утопилась?

— Возможно. Записка, которую она оставила, дает основание и для подобных предположений. Но прочесть ее можно и в другом смысле. Тело плавало под настилом затопленного причала. Билл углядел в воде руку, когда мы стояли на пирсе, и труп достал сам. Его уже арестовали. Вообще-то бедняга здорово переживает.

— Господи! — повторил Кингсли. — Еще бы не переживать. А не похоже, что он… — Тут линия заглохла, и в разговор вклинилась телефонистка, потребовавшая опустить еще двадцать пять центов. Я опустил сразу две монеты, и телефон включился.

— Вы не докончили? Похоже на что? — переспросил я. Внезапно голос Кингсли прорезался совсем четко:

— На то, что он сам ее и убил.

— Очень даже. Джиму Паттону, начальнику местной полиции, не нравится, что на записке нет даты. Мьюриел из-за измены уже один раз от него уходила. Паттон подозревает, что Билл просто сохранил старую записку. Как бы там ни было, его увезли на допрос в Сан-Бернардино, а труп отправили на вскрытие.

— А вы лично что думаете? — медленно спросил он.

— Ее нашел сам Билл. Но он ведь мог и не водить меня на пирс. Тело бы тогда и осталось в воде еще бог знает на сколько времени, а то и навсегда. Записка же выглядит старой, потому что Билл таскал ее в бумажнике, часто вынимал и перечитывал. Что касается даты, то Мьюриел могла ее не поставить как на предыдущей записке, так и на этой. На подобных записках довольно часто нет дат. Их авторы, как правило, спешат — им не до мелочей.

— Труп, наверное, не узнать. Что они смогут по нему определить?

— Не представляю, какое у них оборудование. Могут, к примеру, выяснить, действительно ли она утонула, — не все следы насилия исчезают в воде. Скажем, определят, что она погибла от пули или ножа. А если сломана подъязычная кость, то ее, скорей всего, задушили. Главная проблема сейчас — как объяснить причину моего приезда. Ведь скоро мне давать показания на предварительном следствии.