Блондинка-рабыня - [38]

— И что же случилось?

— Это было летом шестьдесят шестого, в июне, кажется… Там оказалось пять лишних рулонов очень дорогой импортной ткани. Один из приятелей Тайлера, помогавший ему жульничать, нашел покупателя, который хотел забрать всю партию целиком. Ну и Тайлер не мог устоять перед соблазном вдруг, в одночасье, разбогатеть. Но что-то там, в его цепочке, не сработало. Этот товар не должен был вообще появляться в магазине, но почему-то вся партия попала на склад, и один из инспекторов мистера Уоррена-старшего оказался в помещении именно в тот момент, когда прибыли эти злополучные рулоны. Тайлер об этом ничего не знал и в ту же ночь отправил их покупателю! Ну а потом инспектор начал, конечно, задавать ему всякие неприятные вопросы, и Тайлер чуть не спятил от страха, что его поймали с поличным. В конце концов он уплатил инспектору за молчание, но это стоило ему почти всего барыша от сделки.

— Инспектор, — осторожно спросил я, — это тот самый парень, Стэнли Якоби?

— Нет. — Ее голос звучал доверительно. — Это был отвратительный маленький хорек с огромным носом! Я должна сказать, что мне этот Харви Гудакр не понравился с первой встречи.

Я ехал медленно, потому что не было смысла появляться в санатории, прежде чем туда вернется доктор Дедини. Кроме того, я надеялся, что Кармен Коленсо сообщит мне еще что-нибудь интересное. Но она молчала очень долго, и я было решил, что она заснула.

Вдруг она снова заговорила. Только на этот раз речь ее была несвязной и сбивчивой. Мне приходилось напрягать все свое внимание, чтобы разобрать, о чем она говорит.

— Я не святая! — бормотала Кармен. — Я признаю это, но ведь я легла с Блейзи Гевар дом в тот раз только потому, что у меня просто не было сил больше ему сопротивляться, хотя Тайлер мне так и не поверил. Вообще-то, я спала со многими — сколько их было в моей жизни! Я даже не могу точно сосчитать, особенно после того, как переехала с Россом Митфордом в эту трущобу в Венеции и он стал приучать меня к наркотикам. Я вообще почти не соображала, сплю я или грежу наяву. Но я никогда не продавала свое тело, как она!

Она негодующе фыркнула.

— В этом есть что-то такое неженственное, такое низкое! В том, чтобы продавать свое тело на круг, по два доллара за фунт. Мы подрались в первый же раз, когда она попыталась уговорить меня заниматься тем же. Легкие деньги, сказала она! Да это самые грязные деньги, о каких мне приходилось слышать в своей жизни! Я так ей и сказала. И будь я на ее месте, я бы не могла после этого смотреть на свое отражение в зеркале! Проститутка по горькой нужде — это одно дело, но такая потаскуха, как она, — это уже что-то совсем невозможно низкое и отвратительное — только из-за лени и сексуального аппетита!

— И как же она реагировала на ваши слова?

— Она исцарапала мне ногтями все лицо, и боль была такая невыносимая, что я схватила ножницы и… и! Нет! Это было в другой раз, я не помню даже, когда именно, но мне потом об этом рассказали — мне кажется!

— Я полагаю, что на том и кончилась ваша чудесная дружба?

— Она со мной с тех пор никогда больше не разговаривала — до самой вчерашней ночи. Как она, наверное, наслаждалась, когда наклонилась надо мной и вонзила мне в руку иглу, зная, что я совершенно беспомощна!

— Ну и подружка! А как ее зовут?

— Блондинка, — пробормотала Кармен. — Та самая, которая хотела убрать меня с дороги, чтобы Рэй достался ей одной.

— Вы уверены? — поразился я.

— Ну конечно уверена! — Ее голос зазвучал резче. — Я могу забыть имя, но никогда не забываю лица. Она осталась той же самой двухсотдолларовой шлюхой, какой и была.

Потом она задремала и проснулась, когда мы уже были всего лишь в миле от санатория.

— Иногда меня просто смех разбирает, когда я ему говорю, какой хороший у меня брат Рэй! У него на лице появляется такое смущенное выражение, и он начинает переминаться с ноги на ногу, словно ему не хочется этого слышать!

Но ведь это он сам всегда заставляет меня разговаривать на всякие такие темы. Ему нужно знать, что я думаю о разных вещах. Но мне-то, разумеется, ровным счетом наплевать на то, что там происходит в его отвратительной голове!

— У кого? У доктора Шумейкера?

— Мой брат считает, что у него в глазах буквально солнце сияет. — Она помрачнела. — Но только я по временам сомневаюсь в том, что Джерри Шумейкер такого же мнения о самом Рэе!

У меня странное чувство, будто он что-то все время скрывает от меня! Я чувствую себя неловко, да и он тоже, потому что не говорит мне правды, и это его смущает, когда мы вдвоем!

— Мы приехали. — Я остановил машину перед воротами санатория. — Мне потребуется несколько минут, чтобы уладить кое-что, и тогда вас устроят как можно удобнее.

— Вы были так добры ко мне, а я ведь даже не знаю вашего имени!

— Рик Холман, — представился я.

— А я Кармен Коленсо. — Она говорила нарочито бесстрастно. — Я полагаю, вы слышали о моем брате — Рэймонде Пакстоне? Он знаменитый киноактер, звезда экрана!

Дедини разрешил мне воспользоваться его телефоном, пока он занимался Кармен, и первым я набрал личный номер Пакстона, не значившийся в телефонной книге. Голос Евы Байер звучал невесело.