Близнецы - [110]

— Ты что, спятила, — возмущенно кричали ее попутчики, — это же опасно!

Анна пренебрежительно улыбнулась.

— Мне все равно, подвезут меня или переедут!

Вдалеке показался грузовик. В тупой механической силе, безразличной к проблемам живых существ, было что-то успокаивающее. Анна поджидала его с зазывающей улыбкой — давай же, поскорее сделай свое дело! Панические крики остальных хором раздавались позади нее. На дороге по канонам общеизвестной сказки разворачивалось действо: если девушка сдается на милость чудовищу, то последнее превращается в прекрасного принца. Грузовик остановился на почтительном расстоянии. Из него вышел молодой офицер; из уважения к ее хладнокровию он пригласил ее сесть в машину. Она стоически поднялась, через плечо кивнула остальным и залезла в кабину.

После столь нелегкого путешествия встреча в госпитале явилась разочарованием.

— Что вы здесь забыли, — услышали сестры грубый крик, — ваша помощь здесь не нужна!

Остаться разрешили только раненым солдатам. Три медсестры Красного Креста получили новый приказ: следовать назад в Баварские Альпы, в госпиталь на озере Химзее. Они вновь очутились на улице, и все начиналось заново. «Ваша помощь здесь не нужна…» — фраза отзывалась эхом в голове Анны. Теперь я понимаю, с горечью подумала она, почему солдаты умирают в холодных коридорах в отсутствие медсестер, которые могли бы о них позаботиться: здесь их переизбыток.

Притормозила военная машина. Водитель высунул голову из окна и спросил:

— Кто знает, как проехать в Траунштайн?

— Я! — выкрикнула Анна. Они проходили через этот город по дороге сюда, он находился недалеко от озера Химзее. Анна села вперед, шофер ехал медленно и сосредоточенно. Солдат на капоте изучал в бинокль небо.

— Что вы там ищете? — спросила Анна.

— Самолеты, — усмехнулся ее сосед.

Уголки его рта еще были приподняты, как вдруг раздался крик:

— Вылезайте! Бомбардировщики!

Они выпрыгнули из машины — самолеты угрожающе кружили над головами. Они нырнули в глубокую траншею, Анна спряталась под своим чемоданом. В ту же секунду грузовик взлетел на воздух. Последовала цепная реакция взрывов. Обломки посыпались на ее чемодан. Только когда все стихло, они осторожно выбрались из своего убежища — все целы. Пахло порохом.

— Там были боеприпасы, — объяснил шофер.

Вокруг тлели сгоревшие останки. Смотреть на них не имело смысла, и они отправились да/Тыне, молча размышляя о том, что несколько минут назад были на волосок от смерти. Рядом остановился грузовик строительной организации «Тодт».

— Только сестры, — сурово крикнул водитель.

Словно боясь разгневать богов, он за всю дорогу не произнес ни слова и доставил сестер прямо в госпиталь на озере Химзее, расположившийся в здании бывшей гостиницы. Нарисованные на дороге большие белые круги с красным крестом задолго предвещали о его местонахождении.

Возле дороги сидело двое безногих мужчин в инвалидных креслах. Они наблюдали, как грузовик «Тодт» выгружает не строительный материал, а медсестер и как Анна с ее неподъемным чемоданом и больным коленом опускается на асфальт. Увиденное не оставило их равнодушными. Один из них проворно подкатил к ней на своем кресле и посадил ее к себе на колени, второй взял чемодан. Довольно быстро они проехали несколько сотен метров по направлению к кабинету главного врача. Там, в коридоре, они оставили ее на кушетке, гордые силой своих рук, компенсирующей их инвалидность. Проходивший мимо солдат объявил о приезде сестер.

— Вот так взять и приехать, — неистовствовал главврач по другую сторону двери. — Нам не нужны люди! Послезавтра война закончится, к тому же у нас шаром покати, им придется самим о себе позаботиться.

Анна опустила голову на грудь и принялась внимательно рассматривать ногти, почерневшие, как после выкапывания картошки. Все эмоции давно растрачены, вопли врача ее не трогали. Ясно было лишь одно: она не сделает больше ни шага, даже если ей придется околеть на этой кушетке, прямо перед его кабинетом — может, тогда он вспомнит о ее существовании?

— Бедные женщины, — сетовал солдат, — у нас же есть еще кровати, почему им нельзя там прилечь? И лишний паек из трех картофелин тоже найдется…

Врач уступил — легче было согласиться, чем слушать, как канючит солдат. В тот же вечер они лежали в настоящих кроватях, на белых простынях. Анна смутно припомнила ощущение небывалой роскоши из далекого-далекого прошлого, когда она приехала в Кельн, в дом своего дяди.

На следующий день Анна, слоняясь по лазарету, наткнулась на палату, где пол был устлан матрасами. На них, уставившись в потолок, лежали дети с культями вместо потерянных рук или ног, с перевязанными головами. Анна, полагавшая, что в ночь с умирающими на глазах солдатами пережила самое страшное и что вместе с выброшенным в реку чемоданом детской одежды она отрезала себе путь в мир детства, в оцепенении ходила между матрасами, изредка вставая на колени возле неподвижного ребенка, смотревшего на нее с унылым смирением. Никто не играл, не смеялся, висела гнетущая тишина, как будто все до одного пребывали в непрекращающемся состоянии шока и терпеливого ожидания: вот-вот появится их мать или отец и поцелуем избавит от страданий. Но родители не приходили, и никто не читал им сказок, чтобы хоть как-то их отвлечь. Отверженные, они лежали там, словно приговоренные отбывать наказание за проступок, которого не совершали. Анну поразила одна абсурдно ничтожная деталь: все без исключения дети были светловолосыми и голубоглазыми. Упитанные, они походили на пухлых херувимов, которых сбил с пушистого облака какой-то злодей, чья ненависть доставала до небес. И хотя главврач ни в ком не нуждался, Анна, как обычно, взялась за дело.