Близкие звёзды: побег - [11]

Шрифт
Интервал

— Да, только не совсем в привычном понимании, — прервал он меня, — в историях на языке огней нет главных героев, хотя и второстепенных тоже нет. Персонажи появляются вдруг и также неожиданно исчезают. Трудно опередить начало и конец. Просто жизнь, какая она есть.

— Это сложно понять, — я замедлила шаг, а Рем и вовсе остановился, повернувшись ко мне.

— Понять, действительно, сложно. Но можно что-то почувствовать. Что-то на уровне подсознания. Что ты ощущала, когда смотрела на арену?

Мне не хотелось его разочаровывать, но и обманывать тоже было неприятно. К тому же мне казалось, что Рем как-то может определить, если я буду не до конца честна с ним.

— Ничего не почувствовала, — я опустила глаза, — просто мелькание огней и всё.

Он задумался и ответил не сразу. Я испугалась, что мои слова его расстроили, но оказалось, что нет.

— Когда мы станем ближе, ты изменишься, возможно, сможешь, принимать больше. А если нет… не важно. Главное, что я вижу и понимаю достаточно, а ты будешь со мной. Пойдём.

Он по-прежнему держал меня за руку и слегка потянул за собой. Но мне не хотелось никуда идти. Мне хотелось понять. И не просто смысл этой странной оперы, но что-то гораздо больше и важнее. По крайней мере, для меня.

— Рем… я ведь ничего о тебе не знаю, — произнесла я почти умоляющим тоном.

— Ну так спроси, — просто ответил он.

Я сглотнула. Вот момент, когда можно было задать те вопросы, которые меня волновали.

— Ты ведь не с Гислера?

— Нет, — ответил он, пристально глядя мне в глаза.

Я не могла оторваться от его взгляда. Что это, какой-то метод гипноза?

— Это всё, что ты хотела спросить?

Я с трудом разорвала зрительный контакт и посмотрела себе под ноги.

— У тебя кто-то есть? — мой голос звучал чуть слышно, — кто-то у тебя дома… любимая, жена?

Сейчас я понимаю, насколько глупым был этот вопрос и что спрашивать нужно было совсем о другом, но тогда для меня было важно только это.

А Рем, похоже, был рад тому, что услышал. Он широко улыбнулся и сказал то, от чего моё сердце готово было выпрыгнуть из груди.

— Никого нет. А моей женой будешь ты, — он подошёл ко мне ближе и обнял за плечи, — ты устала?

Я отрицательно покачала головой.

— Вот и отлично, потому что у меня есть ещё кое-что для тебя.

Я, ощущая себя всё ещё в облаках от его слов, только счастливо кивнула, последовав за ним.

Мы шли примерно пятнадцать минут и один раз спускались на лифте. Наконец, пройдя до конца одного из коридоров, остановились возле больших железных дверей с замысловатым рисунком. Возле них стояло два человека в уже знакомой форме. Служащие острова.

Они слегка поклонились и раскрыли двери, потянув каждый за свою створку.

— Заходи — сказал Рем, показывая рукой внутрь. Сам же он в это время просто стоял, предлагая мне войти первой.

Внутри было темно и мне стало немного страшно.

— Что там? — спросила я, чуть-чуть заглядывав внутрь. Ничего не было видно, только смутно знакомый шум.

— На этот раз тебе точно понравиться, — Рем улыбался и мне стало спокойнее. Вряд ли он отправил бы меня в какое-то опасное место.

Я зашла внутрь и услышала, как Рем вошел следом. Двери закрылись, а я стояла изумлённая и не могла поверить своим глазам. Мы были на пляже. На настоящем пляже, какие можно увидеть только в рекламе. Под ногами был песок, впереди шумело море, над головой звезды и три Луны.

— Ну что, я удивил тебя? — услышала я голос Рема.

Да я от удивления просто даже не знала, что сказать.

— Не то слово… — наконец, произнесла я, — как такое возможно?

Рем снова подошёл ближе и лёгкими движениями погладил меня по плечам и спине.

— В основном проекции и даже не самые качественные, но всё равно красиво.

— А вода настоящая? — я повернулась к морю или к тому, что было на него похоже. И это некачественная проекция? Да я как будто действительно попала в рекламу.

— Вода настоящая, — улыбнулся Рем, продолжая поглаживать меня. Вдруг он опусти руки и отошёл на несколько шагов, — сама увидишь, сними обувь.

Я так и сделала, сняла туфли и ступила на песок.

На Гислере тоже есть песочные пляжи, конечно, не рядом с морем, но всё же. Я несколько раз была на одном из них. Песок там был совсем другой: грязный, липкий, колючий. Казалось, стоило провести на таком пляже всего несколько минут, а он уже был везде. В одежде, волосах и даже во рту.

Здесь песок был совсем другой. Он как будто подстраивался под форму ног, так что ступать по нему было очень мягко. К тому же, он совсем не прилипал. А пройдя несколько шагов, я оглянулась и увидела, что следы на нем не остаются. Стоило поднять ногу, как песок, словно по волшебству, восстанавливался.

Рем терпеливо ждал, пока я удивлялась такому чуду. Когда же мы уже подошли к воде, оказалось, что она тёплая. Заходить далеко я не решалась, но чувствовать волны было очень приятно.

— Хочешь искупаться? — спросил Рем.

Я стояла в шаге от него и водила ногой по воде. Платье было достаточно коротким, чтобы не бояться замочить его. Но заходить дальше, а тем более плавать, мне было страшно.

— Рем, может быть, просто посидим на берегу? — предложила я.

— Чего ты боишься? — весело сказал он и начал расстёгивать рубашку.


Еще от автора Дарьяна Викторовна Антипова
Козулька

В эпоху всемирной глобализации, интернетизации и эгоцентризма очень трудно жить и не ожесточиться сердцем, сохранить способность искренне сострадать ближнему своему и делить все в мире не на один, а хотя бы на два. На себя и еще кого-то, кто тебе дорог и ради кого ты можешь пожертвовать чем-то важным.Дарьяна Антипова написала книгу о нашей современности, увидев ее жадными глазами счастливого и незлопамятного человека.


Рекомендуем почитать
Следами прошлого

Давно заброшенная и забытая Древними старая законсервированная база на одной из далёких и обследованных ими планет, внезапно посылает сигнал в метрополию. В произведении рассказывается о том, как развивалась и складывалась жизнь аборигенов, после ухода с планеты Древних, посеявших на ней семена разума.


Ценные бумаги. Одержимые джиннами

11 февраля 1985 года был убит Талгат Нигматулин, культовый советский киноактер, сыгравший в таких фильмах, как «Пираты XX века» и «Право на выстрел», мастер Каратэ и участник секты, от рук адептов которой он в итоге и скончался. В 2003 году Дима Мишенин предпринял журналистское расследование обстоятельств этой туманной и трагической гибели, окутанной множеством слухов и домыслов. В 2005 году расследование частично было опубликовано в сибирском альтернативном глянце «Мания», а теперь — впервые публикуется полностью.


Ёлка Для Вампиров

Софья устраивается на работу в банке, а там шеф - блондин неписанной красоты. И сразу в нее влюбился, просто как вампир в гематогенку! Однако девушка воспитана в строгих моральных принципах, ей бабушка с парнями встречаться не велит, уж тем более с красавцем банкиром, у которого и так налицо гарем из сотрудниц. Но тут случилась беда: лучшую подругу похитили при жутких обстоятельствах. Потом и на Соню тоже напали, увезли непонятно куда: в глухие леса, на базу отдыха и рыболовства. Вокруг - волки воют! А на носу - Новый год!.


Рассказы из блога автора в “ЖЖ“, 2008-2010

Рассказы, которые с 2008 по 2010 г., Александр Чубарьян (также известный как Саша Чубарьян и как Sanych) выкладывал в сети, на своём блоге: sanych74.


Рассказы обо мне

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Чернильница хозяина: советский писатель внутри Большого террора.

Каждый месяц на Arzamas выходила новая глава из книги историка Ильи Венявкина «Чернильница хозяина: советский писатель внутри Большого террора». Книга посвящена Александру Афиногенову — самому популярному советскому драматургу 1930-х годов. Наблюдать за процессом создания исторического нон-фикшена можно было практически в реальном времени. *** Судьба Афиногенова была так тесно вплетена в непостоянную художественную конъюнктуру его времени, что сквозь биографию драматурга можно увидеть трагедию мира, в котором он творил и жил.