Близкие люди. Мемуары великих на фоне семьи. Горький, Вертинский, Миронов и другие - [23]

Впрочем, не нашел я и книг о супруге Рады Никитичны — Алексее Аджубее, легендарном редакторе не менее легендарных «Известий». Читал о нем немало и благодаря воспоминаниям современников — а среди них оказалось немало актеров — образ Аджубея сложился исключительно положительный. Игорь Кваша, например, рассказывал, что именно благодаря Аджубею театр «Современник» получил свое первое помещение на площади Маяковского.

Рада Никитична предложила мне присесть за круглый стол, напротив расположилась сама. И начала рассказывать. Причем говорила довольно тихо, потом даже были сложности с расшифровкой ее воспоминаний.

Но зато сложился образ хозяйки — не поверю, что и в былые годы она была способна повысить голос. Хотя, казалось бы, имела для этого все основания — наследная принцесса Страны Советов и жена главного редактора главной газеты.

Первым героем стал Алексей Иванович Аджубей.

— Алеша, как всякий человек, конечно, бывал разным. Что касается его друзей из артистической среды, то он был очень близок к ней, он ведь и сам — актер. Еще чуть-чуть — и окончил бы школу-студию МХАТ. Учился на одном курсе с Олегом Ефремовым, весь театр «Современник» — его друзья, в том числе и Игорь Кваша. Его семья живет рядышком с нами, окна в окна. Так что все это — один круг.

Алексей безусловно был отличный артист, в самом лучшем смысле, и многие так считали. Его влекло на сцену. На актера он недоучился, по-моему, всего полгода — ушел с последнего, четвертого курса. Он для себя тогда решил, что хочет расстаться с театром. Думаю, понял, что из него не получится артиста — такого, каким ему самому хотелось себя видеть. А еще для Алеши стала огромной травмой смерть Николая Хмелева, великого «старика» Художественного театра. Хмелев был большим театральным актером и педагогом. Его уход произвел на моего мужа, как говорили, огромное впечатление — и Алексей решил уйти.

Правда, позже, уже будучи редактором — а он был редактор от Бога — Алеша все равно тянулся к сцене. Помню, все говорил Олегу Табакову и в шутку, и всерьез: «Ну выпусти меня один раз на сцену, давай я тебе что-нибудь сыграю!». Живо в нем было и актерское, и режиссерское начало…

Была, к слову, у Алеши близкая приятельница — позже и я с ней подружилась. Она служила в «Современнике». Тогда театр еще находился на площади Маяковского. Они поставили спектакль, который оброс большими проблемами — палок в колесах было множество, Главлит и репертком что-то не разрешали… Словом, прибежала алешина приятельница с единственной просьбой: приходи на спектакль, посмотри, защити! И такое бывало…

Словом, так сложилось: из школы-студии МХАТ Алексей перешел в МГУ — учиться на журналиста. Первым этапом его профессиональной деятельности стала «Комсомолка». Там он прошел абсолютно все ступени карьерного роста. А попал он в газету после третьего курса — мы проходили тогда практику. И мне, и Алеше выпало поработать в «Комсомольской правде».

Ну а после той практики он решил: чего терять время. К тому же ему сами предложили в редакции стать постоянным стажером. Тогда такое совмещение в высших учебных заведениях не приветствовалось, но Алеша договорился. И ему на факультете разрешили и учиться, и работать. Так он, собственно, и отработал — сначала стажером, потом литературным сотрудником, причем в разных отделах. В том числе — литературном, спортивном. Вообще, муж очень спорт любил, был очень спортивный.

Так и пошел вверх по карьерной лестнице: от простого сотрудника — до заведующего отделом, потом стал заместителем главного редактора, главным редактором. В те времена газета ночью делалась. Поэтому, бывало, я ложилась спать, а спустя несколько часов иногда слышала — пришли с коллегами, на кухне сидят. Спорят, обсуждают, случалось — выпивают.

До редакции «Известий» от нашего дома совсем недалеко — и Алеша, конечно же, шел туда пешком. Он был большой трудоголик и очень организованный человек, всегда был на работе вовремя, и это дисциплинировало коллектив. Так и жил: уходил на работу с утра, приходил ночью.

А мне работать в газете совершенно не понравилось. После своей первой практики я поняла, что газета и я не можем сочетаться никак, абсолютно. Я просто не смогла бы жить, работая в газете. Не любила их и практически не читала. Все, что нужно было знать, мне рассказывал Алеша. Разве что иногда что-то просматривала. Я сама тогда работала в журнале «Наука и жизнь».

Мы, конечно, выписывали множество изданий. У нас в доме была вахтерша, очень симпатичная, по образованию — инженер. И с самого утра, когда приносили свежие газеты, она брала их, просматривала, а потом, по моей же просьбе, мне подсовывала самое интересное: Рада Никитична, это надо посмотреть. Ну и главный редактор «Известий», бывало, говорил — то и это почитайте. Так что читала я только избранное, и все, что нужно было знать, знала.

Наш журнал выходил раз в месяц, и, казалось бы, рабочий ритм должен был быть поспокойнее, особенно по сравнению с ежедневной газетой. Даже опытные в нашей профессии люди так считали, но лишь до тех пор, пока не сталкивались с журнальной суматохой. Так было, к примеру, с одним из сотрудников «Науки и жизни». Это был замечательный ответственный секретарь. Высочайший профессионал, высококлассный журналист — трудоголик, который делал все, что нужно, ему не надо было ничего говорить. К нам он перешел из «Известий». В тот период Алеша уже был там главным редактором. У них в отделе науки случились какие-то перекрестные романы, обиженные жены приходили жаловаться. Тогда мой муж поставил вопрос ребром перед мужской половиной этой истории, принял соломоново решение и в результате двое сотрудников стали работать у нас. Мы часто все вместе ходили обедать в ближайшее кафе. И я не раз слышала о том, как обманчиво мнение, что журнал — это спокойно, ведь выходит он «всего» раз в месяц.