Блистательный Гильгамеш - [54]

Но решение богов изменить человеку нельзя.

* * *

Решения богов человеку изменить нельзя.

И потому Утнапишти остался наверху, у колодца, а Гильгамеш низринулся вниз. Воды сомкнулись над ним, камни тянули на дно, он не дышал и закрыл глаза.

Наконец, движение его остановилось, ноги коснулись твердого, он открыл глаза и сквозь мутные слои воды увидел внизу цветок. На длинном стебле, цветок колыхался от движения струй, Гильгамеш пригнулся, схватил его всей ладонью, шипы воткнулись в кожу, но он был готов к боли и не отдернул руки.

Свободной рукой он стал скорее отвязывать камни, потому что вода давила на него, было больно в ушах и так хотелось вздохнуть всей грудью.

Не успел он отпустить камни, как быстрая подземная река его подхватила и понесла куда-то, переворачивая, словно он был беспомощной щепкой.

Он сжимал зубы изо всех сил и казалось, что воздуха в груди больше нет. Подземные воды продолжали нести его, и Гильгамеш понял, что жизнь его через мгновенье кончится.

Если бы великий Шамаш видел, он бы помог ему! Но лучи бога не проникали в бездну воды. А мудрый Энки, как всегда, дремал у города своего Эреду и не вмешивался ни во что.

В руке у Гильгамеша был цветок; и цветок этот мог бы дать вечную жизнь, но только для этого надо было раскрыть рот, чтобы надкусить лепесток.

И вдруг он увидел совсем иную картину.

Он, Гильгамеш — ребенок. И рядом — жрец Эйнацир, брат самого Лугальбанды. И отец, Лугальбанда — большой, молодой, сильный, веселый. Они плывут в корабле по реке. Празднично бьют барабаны, на кораблях смеются и шутят, и только Эйнацир, как всегда, недоволен и хмур.

Эйнацир держит на руках Гильгамеша. Он, маленький Гильгамеш — одно из главных сокровищ Урука, о чем пока и не догадывается. Он и говорить-то еще вряд ли умеет, но понимает, что людям кругом весело, и ему от этого тоже приятно.

А потом Эйнацир хочет передоверить Гильгамеша рабу, но в это время корабль натыкается на подводный ствол дерева, и Гильгамеш выпадает из рук раба за борт, в реку.

На корабле все в растерянности. И только сам царь, Лугальбанда мгновенно прыгает в воду вслед за свертком, которого быстро уносит река.

В первое мгновенье Гильгамеш не понимает опасности, ему даже приятно в прохладной воде. Но потом он погружается в глубину, мимо открытых глаз проплывают огромные рыбины. Вода мутная, желтая и рыбины кажутся очень страшными.

И неожиданно также перед глазами возникает огромное лицо отца, и руки его выталкивают Гильгамеша из воды на поверхность, под лучи великого Шамаша. И вот тут начинается настоящая боль и настоящий страх. У Гильгамеша болит все внутри от кашля. Отец поднимает его над собой, над волнами реки и чьи-то руки тянутся с корабля к нему, его подхватывают, а он кашляет не переставая.

Потом, спустя годы, когда отец перешел уже в мир богов, мать, всевидящая Нинсун, рассказывала Гильгамешу, что отец тогда сильно испугался — так испугался, как не боялся никогда. И хотя все произошло так быстро, что на корабле даже сообразить не успели, как Гильгамеш был уже спасен из под воды, но у самого Лугальбанды потом до вечера тряслись руки от воспоминаний о пережитом ужасе — так он любил своего сына. А Эйнациру с тех пор не доверяли воспитание Гильгамеша.

И теперь тонущий Гильгамеш снова вспомнил отца своего, Лугальбанду. «Отец, помоги мне, как ты не однажды успевал помогать!» — то ли взмолился, погибающий царь, то ли показалось ему, что на мгновение мелькнула такая мысль. Он уже переставал помнить и соображать, лишь по-прежнему крепко сжимал в руке цветок. И вдруг перед лицом его, как когда-то в детстве появилось огромное лицо отца. А может быть это ему померещилось. Но только кто-то сильно подтолкнул его кверху, еще к верху.

И вот голова его уже на поверхности моря, над волной. И он захлебывается воздухом, стараясь вдохнуть его больше. Снова вдохнуть и снова, а в руке его по-прежнему цветок вечной жизни, подаренный Утнапишти, и корабельщик Уршанаби изо всех сил гребет к нему в своей лодке.

— Долго же я тебя ждал в этом месте, — говорит корабельщик, когда Гильгамеш пытается влезть в лодку, а Уршанаби помогает ему. — Я уж решил, что старый Утнапишти совсем потерял память и перепутал место, назначенное для встречи с тобой.

Уршанаби уже греб в сторону берега, а Гильгамеш еще долго продолжал лежать на дне лодки, сжимая цветок и ощущая в груди бешеное биение сердца.

— Скоро ты будешь дома, царь Гильгамеш, — расслышал он, наконец, слова Уршанаби.

* * *

— Скоро ты будешь дома, царь Гильгамеш, — расслышал он, наконец, слова Уршанаби. — А я уж позабыл за ту вечность, что жил отдельно, как люди обзаводятся семьями и что они делают в доме. Ты не бросишь меня, царь, умирать, словно старого слепого осла, когда мы доберемся до твоего города?

— Уршанаби! — видишь этот цветок! — засмеялся в ответ Гильгамеш. — Этот цветок сделает счастливым каждого жителя в моем Уруке, и тебя — тоже. Не думай о неприятном, смело греби к берегу. — Этот путь указал мне Утнапишти. За ту тысячу лет, пока он сидел в размышлениях на берегу моря и смотрел на закат, ему открылись многие тайны. Мы выйдем на берег, оставим здесь навсегда мою лодку и пойдем по суше в сторону заходящего солнца.