Блистательный Двор - [9]

Кажется, Седрик с трудом сохранил серьезность. Мне стало любопытно: уж не начал ли он жалеть о своем выборе и не усомнился ли в том, что Ада и вправду сможет превратиться в благородную даму, принадлежащую к «новой аристократии» Адории?

Держа контракт в руке, он встал и поклонился мне. Аде он сказал:

– Сегодня мне надо заключить еще несколько контрактов и завершить кое-какие дела в университете. А вам необходимо собрать свои вещи: карета приедет за вами сегодня вечером, чтобы отвезти вас в поместье. Мы с отцом присоединимся к вам по дороге.

– А где находится поместье? – поинтересовалась я.

– Пока я не знаю, куда именно направят Аду, – ответил Седрик, пожав плечами. – Но позже я, конечно, буду в курсе. Мой дядя содержит для Блистательного Двора четыре поместья, и в каждом живут по десять девушек. Одно – в Медфордшире, два – в Донли, а еще одно – в Ферхоупе.

Я подумала, что это и впрямь огромные поместья – и разместила все четыре на мысленной карте. До каждого от Осфро надо было ехать не менее полусуток!

Седрик дал Аде последние указания и собрался уходить. Я решила его проводить, что было отступлением от правил – и направилась вместе с ним в сад, где рисовала перед тем, как меня позвали к рыдающей Аде.

– Университет. Вероятно, вы студент, мистер Торн.

– Да. Вас, по-моему, данный факт не удивил.

– Но это видно по вашим манерам. И по вашему камзолу. Только студент станет устанавливать собственную моду.

Седрик рассмеялся.

– Нет, миледи! На самом деле я соблюдаю адорийскую моду. Мне нужно выглядеть соответствующим образом, когда я еду с девушками.

– А вы тоже посещаете поместья? – осведомилась я, постаравшись скрыть обиду в голосе. – Вы там часто бываете?

– Уже много лет не был, но…

Седрик резко замолчал: мы завернули за угол и услышали шмыганье носом. Старая Дорис, кухарка, шла к кухне, стараясь не плакать.

– Не обижайтесь… – начал Седрик, – но у вас дома – море слез.

Я бросила на него невеселый взгляд.

– Жизнь меняется. Дорис тоже с нами не поедет. Она слепа на один глаз, и мой кузен не захотел ее нанимать.

Седрик остановился и посмотрел на меня в упор, а я отвела взгляд. Мне не хотелось, чтобы он увидел, насколько меня ранило решение насчет Дорис. Я знала, что в таком состоянии Дорис вряд ли найдет себе работу. Это был очередной спор, в котором победила бабушка. Я начала терять позиции.

– Дорис хорошо готовит? – спросил Седрик.

– Очень.

– Извините! – окликнул кухарку Седрик.

Дорис изумленно обернулась.

– Милорд?

Мы оба не стали исправлять ее ошибку.

– Вы ищете работу? Я пойму, если вас уже кто-то нанял.

Дорис заморгала, устремив на Седрика свой единственный зрячий глаз.

– Нет, милорд.

– В одной из университетских столовых есть место кухарки. Четыре серебряных в месяц, жилье и еда включены. Если вы заинтересованы, то я замолвлю за вас словечко. Хотя мысль о готовке на ораву студентов может испугать любого…

– Милорд, – прервала его Дорис, выпрямившись во весь свой невысокий рост. – Я руководила приготовлением обедов, где было не меньше семи перемен блюд, и обслуживала одновременно сотню благородных господ. С заносчивыми юнцами я справлюсь.

Седрик сохранял невозмутимость.

– Рад слышать. Приходите завтра в северную контору университета и назовите свое имя. Вам сообщат подробности.

– Да-да, милорд! Я пойду сразу после того, как подадут завтрак. Огромное вам спасибо!

– Замечательно, – тихо произнесла я, когда мы остались наедине. Я бы не стала ничего говорить вслух, но подумала, что Седрик проявил невероятную доброту, предложив Дорис место в университетской столовой. Он вообще-то мог и не обратить на нее внимания. Большинство так и поступило бы. – Как все удачно сложилось!

– На самом деле там нет никакого места, – сказал Седрик. – Но сегодня я заскочу в контору и переговорю кое с кем – и Дорис, разумеется, примут на работу.

– Мистер Торн, что-то мне подсказывает, что вы даже священнику смогли бы продать отпущение грехов.

Седрик улыбнулся старой поговорке, бытовавшей в Осфриде.

– А почему вы решили, что я этого раньше не делал?

Мы дошли до сада и уже поворачивали к выходу, когда Седрик снова остановился. На его лице отразилось недоверчивое изумление. Интересно, что вызвало у него такую реакцию? Надо же! Моя картина с маками.

– Потрясающе! «Маки» Питера Косингфорда! Я видел полотно в Национальной галерее. Вот только?..

Он оторопело замолчал, увидев рядом с холстом краски.

– Это копия, – пояснила я. – Моя попытка подражать. У меня есть и другие. Я просто так иногда развлекаюсь.

– Вы делаете копии работ великих мастеров ради развлечения? – пробормотал Седрик и с некоторым запозданием добавил: – Ваше сиятельство.

– Нет, мистер Торн. Это делаете вы.

Седрик искренне мне улыбнулся, и я обнаружила, что такая улыбка нравится мне гораздо больше его показной любезности.

– Я уверен, что вас скопировать я не сумел бы.

Мы направились к воротам, но я почему-то задумалась и невольно замедлила шаг. Дело было не столько в смысле сказанного Седриком, сколько в самих интонациях и в сердечной дружелюбной теплоте. Я попыталась придумать остроумный ответ, но моя привычная сообразительность меня покинула.