Блистательные дикари - [17]

Она закатила глаза в притворном восхищении, а потом единым духом допила свой кофе, чтобы после этого обратиться непосредственно к Александру Року:

– Если вы собираетесь построить что-нибудь в этом роде и такого масштаба, то можно поначалу ограничиться одним только заявлением. сУж оно-то ничего стоить не будет…

Большую часть времени Лаура проводила вместе с другими служащими в огромном помещении, работая над различными проектами мозгового треста Хардинга Рока, но у нее также имелся небольшой, очень уютный кабинет. После собрания она удалилась именно туда, закрыла за собой дверь, закурила сигарету, уселась и взглянула на унылый пейзаж за окном. Огромная груда папок громоздилась на ее столе подобно небоскребу.

Лаура до сих пор не могла избавиться от похмелья, которое мучило ее после дня рождения Джонни Стейнгера. Они отмечали его большой компанией в «Срединном государстве» – китайском ресторанчике в Бейсуотере. После этого они с Робертом поехали к нему на квартиру. Пожалуй, боль в теле возникла скорее от утомления, чем от алкоголя и сигарет, подумала она. Они с Робертом почти не спали. Сначала жарились в ресторане, а в квартире Роберта большей частью занимались любовью, потому что от жары и духоты не могли спать. Вспомнив про ночь любви, Лаура ощутила облегчение и улыбнулась.

В настоящее время Лаура была по-настоящему счастлива. Подобного она не испытывала ни с одним из тех, с кем встречалась до Роберта. Возможно, кто-то и назвал бы их взаимоотношения странными, но Лауру они вполне устраивали. Хотя она и признавала, что далеко не все в состоянии их понять и оценить. Кейт Фридланд однажды ей сказала:

– Так жить нельзя, Лаура. Ты обрекаешь себя на несчастье.

Ей легко говорить, этой Кейт. Она-то замужем. Что же касается Лауры, ее роман с Робертом пока приносил ей одни только радости. Интересно, могла бы миссис Фридланд сказать то же самое о своем замужестве?

Солнечный свет проникал в комнату сквозь тонкую занавеску лимонно-желтого цвета, совершенно не защищавшую от ярких обжигающих лучей. Крис Лэнг лежал на кровати и прислушивался к биению собственного сердца, которое колотилось как сумасшедшее. Передохнув немного, он перевел взгляд на часы.

За окном кто-то тщетно пытался завести машину. Двигатель несколько раз взвизгнул на высокой ноте, а потом окончательно затих. Крис поднялся с кровати и облизал пересохшие губы. Снова ужасные видения прервали его сон. Впрочем, он бы удивился, если бы их не было.

Он оделся и вышел из комнаты на площадку, притворив за собой дверь. Здесь было тихо, хотя шум на улице не утихал до двух часов ночи. Но алкоголики сейчас в массе своей находятся в коматозном состоянии, проститутки исполнили свои обязанности, получили деньги и тоже наверняка угомонились. Крис спустился по лестнице, осторожно ступая по ковру, который когда-то прижимали к полу аккуратные металлические прутья. Теперь же его просто прибили к полу, и существовала опасность зацепиться ногой за гвоздь. В холле, покрытом ковром шоколадно-лилового цвета, сидела на задних лапах какая-то дворняжка, а в углу стояла небольшая конторка, где регистрировали постояльцев. За ней открывался узкий дверной проем, который вел в какое-то служебное помещение. На низком столике мигал переносной черно-белый телевизор, а вся остальная поверхность стола была заставлена картонными коробками с недоеденной китайской едой. Рядом с картонками возвышалась пустая пластиковая бутылка от пива емкостью в два литра. На телефонном столике виднелась пара пепельниц, доверху наполненных окурками. Там же, на столике, находились сапоги, принадлежавшие толстяку, дремавшему в деревянном кресле перед телевизором.

Крис отворил дверь и вывалился на улицу, залитую светом поднимавшегося солнца. Он всматривался в город, пытавшийся стряхнуть с себя остатки ночи. Белгрейв-роуд была еще пуста. Лишь изредка по ней проносились случайные припозднившиеся такси. Около ограды Варвик-сквера спали двое пьяниц, прислонившись спиной к металлическим прутьям. Один из них сидел в луже собственной мочи. Крис пересек Экклестон-бридж, изгибавшийся аркой над железнодорожными путями, которые шли из тоннеля станции «Виктория», а потом серебряными змеями тянулись на юг, пронизывая пригороды Лондона и устремляясь к побережью.

Тут его мысли унеслись в прошлое, и он вспомнил девушку, связанную кожаными ремнями, свежие шрамы и кровоподтеки на локтевых сгибах от медицинских игл – врачи накачали ее наркотиками, чтобы хоть как-то контролировать, отчего она превратилась в едва шевелящего языком зомби. Ее надо было защищать даже от себя самой, а медперсонал – от нее. Вновь слышится скрежет открываемого замка. По бесчисленным мрачным коридорам гулким эхом разносятся тяжелые шаги. Им вторят сдавленные, приглушенные крики несчастных. Мерзкий запах дезинфекции снова нахлынул на него и заглушил вполне реальную уличную лондонскую вонь. Крис дернул ртом, выплюнул окурок на тротуар и раздавил его каблуком.

Несмотря на уже начинавшуюся жару, Криса неожиданно охватил озноб, когда он вспомнил хирургические ножницы и иглу и одновременно представил тонкие запястья и стройную шею.