Блиндаж - [18]

— О, и хозяин завелся, — вместо приветствия бодро сказал первый. — Или, может, гость? День добрый!

— Добрый… день, — неуверенно ответил Демидович, дрожащими руками силясь насунуть на ногу сырую грязноватую гамашу. В голове закружилось, и, чтобы не упасть, он опустился на скамью.

— Местный или приезжий будешь? — с деланным спокойствием спросил передний. Они оба уже вошли в тесную хату и встали у порога.

— Да вот, как видите, случаем, — неуверенно выдавил из себя Демидович, с натугой натягивая гамашу. — К тетке…

— К тетке?

— Ага, к Серафиме, — решил до конца врать Демидович. Было видно, что это местные, иначе ответить он не мог.

— Значит, Серафима — тетка? — допытывался полицай. — И где же она, эта тетка?

Тяжело тупая по доскам пола большими грязными сапогами, он подошел к грубке, заглянул в запечье.

— Да куда-то вышла, — тихо сказал Демидович.

— Так-так. С какой целью — к тетке? — вдруг спросил полицай, остановившись напротив него. — Надолго?

— Да так, навестить, — сказал Демидович.

— Командир? Окруженец?

Они уже оба придирчиво осматривали его истощенную, в пиджаке, фигуру. Затем тот, чернявый, тихо заметил:

— Не похоже. Гражданский, видать.

— Да? Гражданский? — вперив в него взгляд, добивался первый. — Откуда? Из района? Из области?

— Да что вы, хлопцы! — сменил сдержанный тон Демидович. — Нельзя, что ль, родственницу навестить? Из Полоцка я.

— Из Полоцка?

— Из Полоцка.

— Смотрю, однако, будто мне твоя физия знакома, — насторожился первый. — Как фамилия?

— А зачем?.. Ну, Максимов.

— Максимов… Нет, все-таки где-то я тебя видел. Вот не припомню, — поедал его взглядом полицай.

Второй тем временем обошел хату, поглядел за стол, в темные углы, за занавеску в запечье.

— В милиции работал?

— Да что вы, хлопцы?

— Но где ж Серафимка? — не утерпел первый и сквозь уцелевшее стекло глянул в окно, затыканное тряпьем.

— Может, корову погнала, — попробовал Демидович отвлечь их внимание на иное.

— Во, у нее уже и корова появилась? — удивился полицай. — А то казанской сиротой прикидывалась…

— Появилась, ага.

— Тогда поглядим на выгоне, — решил первый. — Ну, так мы не прощаемся, племянничек. Еще увидимся, — заверил полицай уже от двери.

Похоже, они имели иную цель своего прихода и наткнулись на него здесь случайно. Значит, нужно было смываться. Только куда?

Оставшись один, он снова почувствовал себя неважно, едва влез в непросохший, сыроватый со вчерашнего плащ, снова сел на скамью. И сидел так, кашляя и слушая, как от натуги звенит в голове. Он предполагал, что те сейчас придут с Серафимкой и возьмут его. Или расстреляют на месте. Предвидь он такое, договорился бы вчера с хозяйкой, что он ее племянник или брат, а то…

К счастью, вскоре во дворе затопали мягкие шажки, и в сени вошла Серафимка. Демидович поднялся навстречу:

— Полицаи были. Тебя ищут.

В глазах Серафимки мелькнула тень страха, и она изменилась в лице.

— Ай, боженька!..

— Спрячь меня куда-нибудь, — заговорил Демидович. — Они снова придут.

— Ай, боженька! — вновь запричитала Серафимка и вдруг подхватилась от порога. — Скоренько, скоренько идите сюда… Я сейчас осмотрюсь.

Она выскочила во двор, пооглядывалась и снова заскочила в сени.

— Идите сюда… За мною, вот огородами до тех кустиков…

Он не спрашивал, куда, теперь ему оставалось только полагаться на Серафимку, в ней было спасение. Шатаясь от изнеможения, он поплелся за нею по тропинке через огород до кустарника, там уже было какое-никакое укрытие, и она подождала его, взяла за руку.

— Вон туда, в лесок, там… Я знаю, куда.

Полицаи, видно, искали ее на выгоне на другом конце сожженного села, а она в это время привела его в редкий мелкий лесок с молодым березняком, здесь уже можно было заслониться от деревни, и она подождала чуток, пока он откашляется.

— Что, плохо вам?

— Плохо, Серафима, — сказал он, тяжело и хрипло дыша. — Я сказал, что ты моя тетка.

— Во как! — только и сказала она, с неприятностью подумав: какая я тебе тетка? Может, года на два старше, могла быть женою, сестрой. А то — тетка.

Она уже знала, где спрячет его — иного убежища у нее не было, а в блиндаже втроем им, может, будет лучше. Сегодня утречком, когда она принесла еду командиру и напоролась на того немца, так едва не сомлела с перепугу. Хорошо, что командир отозвался, видно, учуял ее страх и успокоил. Сказал, что это дезертир, не нужно бояться. Тогда она осмелела немного, но все равно боялась, пока, сидя в блиндаже, кормила слепого. К ее радости, сегодня командир чувствовал себя лучше и немного съел ее харчей, остальное до крошки доел, видно, порядочно изголодавшийся немец. Следовало подумать, чем накормить эти две души завтра, и с такими заботами она прибежала домой. А тут такая передряга — полиция. Что ж теперь ей делать, думала Серафимка. Опять же, этот Демидович, похоже, заболел не на шутку, он совсем не мог бежать и, шатаясь, плелся за нею малохоженой тропкой в зарослях, порой останавливаясь совсем, кашлял громко и надрывно, по-собачьи.

Немного успокоившись от пережитого, она начала думать, что теперь, днем, видать, не годится вести через поле чужого человека. Ну а как покинуть больного в лесу? Еще совсем сляжет, что тогда с ним делать? Разве что подойти к блиндажу не полем, а сбоку, от луга, той траншеей? Там все же более укромно. Может, так их не заметят издали.