Блики, силуэты, тени - [38]

— Десять самородков? — растерянно переспросил Клиф.

— Двенадцать, — сказал мужчина, доставая из карманов золото, решив, что Клиф торгуется.

— Пятнадцать самородков за шлюху в сапогах! — крикнул кто-то из собравшейся вокруг них толпы. Клиф обернулся, пытаясь отыскать торговца взглядом. — У меня есть деньги! — сказал толстяк, доставая золото.

— Хочешь купить мою шлюху? — процедил сквозь зубы Клиф.

— Не надо, — попытался остановить его Зутер, увидев, что Клиф достает «Кольт».

— Уйди, старик! — оттолкнул его Клиф.

— Ты чего? — опешил толстяк, когда Клиф прижал к его горлу дуло «Кольта». — Это же просто шлюха. Просто… — его оборвал громыхнувший выстрел.

Пуля пробила гортань, разрезала позвоночник, пройдя навылет, и застряла в стене таверны.

Толпа ахнула, попятилась. Толстяк упал на колени, завалился на спину, прижимая к груди золотые самородки, которые держал в руках. Люди зашептались. Толстяк дернулся несколько раз, умер. Тишина. Клиф развернулся, хотел уйти.

— Вы не заберете его золото? — спросил Клифа грязный мальчишка, выступая из толпы. Клиф замер. — Его золото, — сказал мальчишка, указывая на самородки, которые мертвый толстяк прижимал к груди.

— Это не мое золото, — сказал Клиф.

— Ваше. Вы убили хозяина, значит, теперь его золото принадлежит вам.

— Мне? — Клиф смотрел, как из горла толстяка продолжает толчками вытекать кровь, смешиваясь с грязью улицы. Мальчишка осторожно подошел к толстяку, разжал его скрюченные пальцы, взял самородки и протянул Клифу. — Вот, возьмите, — сказал он. Клиф подчинился. — Положите их в карман, — посоветовал мальчишка. — Не нужно, чтобы люди знали, насколько вы богаты.

— Я богат?

— Конечно.

— Я убил человека и я богат?

— Вы убили богатого человека. — Глаза мальчишки раболепно сверкнули. — Это намного лучше, чем золото в реке, верно?

— Что?

— Я говорю отцу, что так проще. Бабах! И никакой работы. — Мальчишка изобразил из пальцев револьвер. — Правильно я думаю, мистер?

— Я не знаю. — Клиф огляделся. Люди разошлись, вернулись к своим делам.

— Не нужно, — попросил Зутер. — Не делай этого. Не оставайся здесь.

— Мне больше некуда идти, — сказал Клиф.

— У тебя есть твой мир.

— В том мире все сложно. Намного сложнее, чем здесь. — Клиф вытащил из кармана один слиток и бросил его грязному мальчишке. Мальчишка раскланялся, побежал прочь. — Ты видишь? — спросил Зутера Клиф. — Я помог ему.

— Ты убил человека.

— Это был не человек, — Клиф улыбнулся. — Все они не люди, лишь кошельки с самородками. — Он вспомнил, как они предлагали ему золото за Мэриан.

— Этот мир не принесет тебе счастья, — сказал Зутер.

— Заткнись, старик.

— Ты не убийца.

— Ты так думаешь? — Клиф обернулся, прицелился Зутеру в голову. — Не заставляй меня убивать тебя, старик.

— Тебя поймают и повесят. Не думай, что здесь нет законов.

Где-то далеко раздался стук копыт. Десяток всадников появились в начале улицы. В руках у них были веревки. Они приближались, подгоняя криками своих лошадей. Клиф успел выстрелить трижды, прежде чем лассо затянулось на его шее. Клиф выронил «Кольт», схватился руками за петлю, чтобы не задохнуться. Всадник развернулся и потащил его вверх по улице, к обгоревшим останкам здания суда. Клиф пытался освободиться, но не мог. Не мог даже кричать. Всадник перекинул веревку через балку над входом в сгоревший суд, другой ее конец привязал к седлу и пришпорил коня. Клиф взлетел в воздух. Земля осталась далеко внизу. Петля сдавила шею. Последнее, что услышал Клиф, были радостные крики всадников. Потом наступила смерть.

* * *

Когда Клиф ожил, была ночь. Его вынули из петли и выбросили бездыханное тело за город. Но в этом мире нельзя было умереть.

Клиф закряхтел, поднимаясь на ноги. «Кольт» он потерял, золото у него забрали, раздели по пояс, позарившись на одежду, оставив только штаны, в которые опорожнился его кишечник незадолго до смерти. Незадолго до его первой смерти. Клиф тихо зарычал, пытаясь вспомнить лица всадников. Он обязательно найдет их и убьет.

Клиф услышал чьи-то шаги. Худощавый мужчина в комбинезоне старателя. Он шел, оглядываясь по сторонам и думая, что его никто не видит, считал намытое днем золото. Губы Клифа растянулись в хищном оскале. Всадники подождут. Он убьет их после. Сначала ему нужно достать для себя новую одежду и оружие. Клиф поднял камень. Старатель заметил нападавшего лишь в последний момент. Камень опустился на его голову. Хрустнули кости.

— Извини, приятель, — сказал Клиф, забирая у него золото и снимая с него одежду. — Ничего личного.

Он огляделся, желая убедиться, что его никто не заметил, спрятал труп старателя за деревья и, насвистывая бессмысленный мотив, пошел обратно в город…

История четырнадцатая. Леда

Греция. Наши дни.

Мы не одни. Наш мир не один. Леда верила в это, знала, видела. Жизнь многогранна, удивительна. Как и наши мечты, желания, чувства.

Леда не понимала, как это происходит — мир просто меняется и уносит ее куда-то далеко-далеко, в другую реальность, другое измерение. Так было всегда.

Сначала музыка, которая звала. Музыка где-то в винограднике или за зарослями кипариса. Несуществующая музыка. Несуществующие заросли. Потом пляски. Леда верила, что это просто сказка. Верила в детстве, встречая в этом странном мире сатиров и менад. И был там еще крохотный черный козленок, который рос вместе с ней. Появлялись мужчины и женщины — танцоры. Леда видела винодельню. Вино было сладким и крепким. Такими же сладкими и крепкими были поцелуи и объятия людей в этом мире.