Блик - [91]

Осматриваю прочные, зловещего вида железные прутья, огибающие крышу, чтобы прибавить декоративного лоска, а потом снова смотрю на Мидаса.

– Знаю, что ты спешишь, и не хочу тебя задерживать, поэтому останусь в твоих покоях, пока ты будешь на встрече, а потом мы поговорим.

Он пригвождает меня свирепым взглядом.

– Не знаю, какого черта с тобой творится, но не тебе указывать, Аурен. Я твой царь, забыла? Ты сделаешь ровно то, что я тебе скажу.

От этого приказа сердце заходится в груди, я понимаю, что потеряла всяческую надежду вернуть прежнего Мидаса. Его место прочно занял царь Мидас.

Он резко показывает пальцем на клетку.

– Я никуда не уйду, пока ты не войдешь в клетку, не окажешься в целости и сохранности, где никто не сможет до тебя добраться. Хочешь, чтобы тебя снова похитили? Хочешь быть уязвимой?

– Конечно, нет.

Он взволнован, щеки раскраснелись, глаза горят той вспыльчивостью, которую я пыталась усмирить. Я потерпела фиаско, стараясь его успокоить и заставить меня выслушать.

– Ты предала меня? – внезапно спрашивает он. От его вопроса я замираю.

– Что?

– Ты слышала, – невозмутимо говорит он. – Ты. Предала. Меня? – каждое слово – приговор и больно жалит.

Чувствуя, как кружится голова, я от удивления открываю рот.

– Что… как ты можешь такое говорить? Конечно, я не предавала тебя!

– Ты позволила этим гнусным пиратам прикоснуться к тебе? Или разрешила это сделать армии Четвертого королевства?

– Позволила? – мой вопрос натягивается, как струна, которая вот-вот лопнет.

Я понимаю, что ему слышна боль в моем голосе, потому что тоже ее слышу. Эта обида пронизала мои слова и мое лицо, вплетена в мои черты.

– Хорошо, – отвечает Мидас, но голос его все такой же жестокий, твердый, как у правителя, который ждет, что его послушаются. – Если ты не предавала меня, докажи докажи это. Полезай в клетку.

Чувствую, как подступают к глазам слезы, как сковывает плечи. Мидас не станет меня слушать. Я стою здесь, прямо напротив него, и пытаюсь ему сказать, а он не слышит.

Я прижимаю подбородок к груди, словно на него давит бремя безнадежных тягот.

– Мидас, не поступай так со мной. Не сейчас. Только не после того, что случилось. Пожалуйста, – его неумолимое лицо не тронуто моей мольбой.

– Так и должно быть, и ты знаешь причину. Ты согласилась.

Я поднимаю на него взгляд.

– Я передумала.

Мидас равнодушно на меня смотрит.

– А я не разрешал тебе менять свое решение.

Я отшатываюсь так, словно он меня ударил. Могу с уверенностью сказать, что именно такая боль и охватывает мое тело.

Его рот плотно сжат, плечи напряжены, на голове гордо сияет корона.

– Последний шанс, – злобно говорит он. – Полезай в клетку, или я сам туда тебя запихну.

Ощущение, будто меня пронзили в самое сердце.

Я не видела его два месяца. Не раз думала, что меня убьют. Я лишь хотела, чтобы он сказал, что гордится мной, что любит.

Хотела, чтобы он обнял меня. Обнял как следует, прижав голову к своей груди, чтобы я снова услышала, как поет для меня его сердце. Но он этого не сделал. Он не держал меня в объятиях – он держал меня на расстоянии вытянутой руки.

– Мидас, я пытаюсь с тобой поговорить, по-настоящему поговорить, – произношу я, в голосе слышна боль, которая давит мне на грудь. – Я всегда тебе доверяла. Всегда прислушивалась к тебе. И ты послушай меня хоть раз.

Выражение на его лице такое едкое, что я удивлена, как оно не прожгло меня насквозь.

– Послушать тебя? – выплевывает он. – Ведь ты добилась огромных успехов, выживая в этом мире, не так ли? – спрашивает, насмехаясь. – Когда я тебя нашел, все ли было хорошо?

Мои губы сжимаются в тонкую линию.

– Ты же знаешь, что нет.

– Вот именно.

– Но так было в прошлом, – возражаю я. – Мидас, я была всего лишь девочкой, я…

– Вдруг доказала себе обратное? – перебивает он, бросив мне в лицо мои же слова.

Я обхватываю себя руками и с вызовом смотрю на него.

– Да.

Мидас фыркает с сарказмом, чтобы лишить меня уверенности и попытаться ее низвергнуть, как поступал много раз в прошлом.

– А как же деревня Карнит? – спрашивает он, и кровь отливает от лица. – Тогда ты тоже считала, что справляешься, ведь так, Аурен? И вспомни, что случилось.

Кровоподтеки на сердце словно расползаются и покрываются пестрой печалью омерзительных сине-зеленых тонов.

– Это был несчастный случай, – шепчу я, чувствуя, как в глазах скапливаются слезы и перед ними все расплывается.

Как он посмел вспомнить об этом? Как мог сказать мне эти слова, если знает, как сильно это меня сокрушило?

Мидас ядовито усмехается.

– Скажи, сколько несчастных случаев произошло, пока тебя со мной не было?

– Перестань, – крепко зажмурившись, прошу я. Я не хочу его видеть, не хочу его слышать. – Я делала все, о чем ты меня просил. Была предана тебе больше десяти лет своей жизни, не замечала изъянов, подавляла каждую обиду. Я поступала так, потому что доверяла тебе. Потому что любила.

Теперь я плачу не таясь, в моих слезах вся боль, словно их выдернули прямиком из моего сердца и приказали снести мои стены.

Мидас вздыхает, качает головой и смотрит на пол.

– Хорошо. Ты устала, и у тебя истерика. Тебе просто нужно прилечь. Аурен, ты сама на себя не похожа.