Подойдя к нам и извинившись перед моей женой, он несколько застенчиво обратился ко мне:
- Я очень рад, что встретился за доской с этюдистом.
- Почему? Вас интересуют этюды или способность этюдиста к практической игре?
- Видите ли... я сам немного этюдист. Хочется показать вам некоторые мои слабенькие этюды.
Мы переглянулись с женой и вернулись в гостиную, где столбиком стояли на столе еще не унесенные комплекты шахмат.
- Какие же этюды вы составляете, Борис Андреевич? - поинтересовался я.
- Стремлюсь выразить что-нибудь необыкновенное, хотя я совсем не "гений, парадоксов друг". Вот, например, мой самый первый этюд - мат одним конем в середине доски.
- Представьте, мой первый этюд тоже был на такую тему, только конь был превращенный. А еще какие темы вас занимали?
- Да вот еще... Этюд несовершенный, конечно, не все поля вокруг короля активно блокируются пешками, но все-таки получился мат в середине доски одним слоном.
- Одним слоном? - не веря ушам, переспросил я.
- Да, но вокруг черного короля, к сожалению, одни лишь пешки, фигур нет.
Я ужаснулся. Только жена заметила это, но, как и я, постаралась не подать виду. Она наблюдала, какие страсти владеют людьми, всего лишь смотрящими на шахматную доску. Ей было непонятно, но занятно.
- Мне очень нравятся этюды Гурвича. Жаль, что он не играл сегодня, продолжал Сахаров. - Мне близки его взгляды на этюды.
- У нас общие вкусы, - заметил я, пристально глядя в лицо недавнему противнику. И я решился: - Скажите, Борис Андреевич, почему вы так долго думали над записанным ходом? Увидели этюд?
- Знаете, так бывает в шахматах. Вдруг покажется. Хотите, я покажу вам записанный ход?
- Нет! Зачем же! - запротестовал я. - Это против правил!
- Это правила для игроков, а мы с вами этюдисты, художники!
- Если хотите оказать мне доверие, то я им не воспользуюсь.
Но я воспользовался! Неожиданно для себя воспользовался, едва он назвал записанный ход - 41.Л:g4!
- Если вы записанным ходом жертвуете мне качество, то я сдаю вам партию, - объявил я.
- Что вы! Зачем? - запротестовал он. - Нам предстоит еще сложная игра!
- Даже красивая, этюдная. Я покажу вам ее. Мат одним слоном.
- Вы решили подшутить надо мной! - Седой полковник стал сразу серьезным, подобранным, почти оскорбленным.
- Отнюдь нет! - И я быстро расставил отложенную позицию и показал наше с Гурвичем ее решение.
- Мат одним слоном при четырех активных блокированиях, - торжествующе сказал я. - Пешками, слоном и даже ферзем!
Борис Андреевич нахмурился.
- Я не видел этого финала, - отрезал он. - Вы зря сдали партию. Могли бы встретиться завтра.
- Мы встретимся! Еще встретимся, - пообещал я.
Он снова жестко пожал мне ладонь и учтиво поцеловал жене руку. Она смотрела на него, стройного, удаляющегося с высоко поднятой головой.
- Зачем же было обыгрывать самого себя? - обернулась ко мне жена. Ей действительно было непонятно. А понял ли я?
...Я до сих пор не знаю, ради чего Сахаров пожертвовал свою ладью на g4? Директор крупнейшего научно-исследовательского института, доктор химических наук, профессор, член-корреспондент Академии наук СССР, лауреат Ленинской премии и вместе с тем мастер спорта СССР по шахматной композиции Борис Андреевич Сахаров не оставил любимые шахматы. Случилось так, что ему привелось заменить меня на посту руководителя советских шахматных композиторов и вице-президента Постоянной комиссии по шахматной композиции ФИДЕ.
Когда четверть века спустя я предложил Борису Андреевичу вернуться к его "детскому этюду" с матом одним слоном на середине доски, отразившемся на сыгранной нами когда-то партии, он охотно согласился на совместное творчество.
Наша партия не сохранилась в записи, хотя Гурвич советовал мне убрать все лишние фигуры и представить идею в чистом, этюдном виде. Вдвоем с Сахаровым мы много работали над этой сверкнувшей идеей и, смею сказать, подружились. Но воплотить в корректной форме наш замысел нам никак не удавалось. И уже после его безвременной кончины, всегда помня о нем, я опубликовал в своей книге "Дар Каиссы" в очерке "Поэты не умирают" получившуюся у нас позицию. Гурвича уже не было, чтобы оценить, насколько в ней воплощены его идеи о шахматной эстетике. Но сам я не слишком одобрял наш общий этюд. И пытался, пытался и пытался найти иное воплощение замысла. Однако терпел крушение за крушением.
И только сейчас, спустя столько лет, я, наконец, могу показать, как, возможно, протекала наша с Борисом Андреевичем партия, завершившаяся этюдом, который я посвящаю его памяти.
Я сохранил в этом этюде первый ход за черными, поскольку с этого начинается борьба идей, в которой торжествует комбинация с матом одним слоном.
