Блестящая будущность - [91]

— Да, молодой человѣкъ, — произнесъ онъ, ставя чайникъ на столъ и отступая на шагъ или два, и говоря для назиданія хозяина и слуги у дверей. — Я оставлю этотъ чайникъ въ покоѣ. Вы правы, молодой человѣкъ. Въ первый разъ въ жизни вы правы. Я забылся, принимая такое участіе въ вашемъ завтракѣ, желая для вашего здоровья, истощеннаго безпутной жизнью, подкрѣпить васъ здоровой пищею вашихъ предковъ. И однако, — продолжалъ Пэмбльчукъ, поворачиваясь къ хозяину и слугѣ и указывая на меня вытянутой во всю длину рукой, — это онъ, тотъ самый, кого я ласкалъ въ счастливые дни его дѣтства. Вы скажете — это невозможно; а я скажу вамъ, что это такъ было.

Тихій ропотъ обоихъ слушателей былъ отвѣтомъ. Особенно тронутымъ казался слуга.

— Молодой человѣкъ, — говорилъ Пэмбльчукъ, по старому помахивая рукой въ мою сторону, — вы идете къ Джозефу, и вотъ въ присутствіи этихъ людей я скажу вамъ, молодой человѣкъ, что вы должны сказать Джозефу. Скажите ему: «Джозефъ, я видѣлъ сегодня моего перваго благодѣтеля и виновника моего благополучія. Я не назову его имени, Джозефъ, но такъ его называютъ въ городѣ, и я видѣлъ этого человѣка».

— Божусь, что я его здѣсь не вижу, — отвѣчалъ я.

— Скажите это, и даже Джозефъ по всей вѣроятности удивится, — возразилъ Пэмбльчукъ.

— Вы въ немъ ошибаетесь, — сказалъ я. — Мнѣ лучше извѣстно, какой человѣкъ Джо.

— Скажите ему, — продолжалъ Пэмбльчукъ: «Джозефъ, я видѣлъ этого человѣка, и этотъ человѣкъ не питаетъ зла ни противъ васъ, ни противъ меня. Онъ знаетъ вашъ характеръ, Джозефъ, и ему хорошо извѣстны ваше упрямство и ваше невѣжество; и онъ знаетъ мой характеръ, Джозефъ, и знаетъ мою неблагодарность. Въ томъ, что я упалъ такъ низко, онъ видитъ перстъ Провидѣнія. Онъ видитъ этотъ перстъ, Джозефъ, видитъ его ясно. Этотъ перстъ начертилъ: Награда за неблагодарность къ первому благодѣтелю и виновнику благополучія. Но этотъ человѣкъ не раскаявается въ томъ, что сдѣлалъ, Джозефъ. Нисколько. То, что онъ сдѣлалъ — хорошо, великодушно, добродѣтельно, и онъ бы снова сдѣлалъ то же самое».

— Жаль, — презрительно сказалъ я, окончивъ завтракъ, — что этотъ человѣкъ не объяснилъ, что такое онъ сдѣлалъ и снова могъ бы сдѣлать.

— Господа! — обратился теперь Пэмбльчукъ къ хозяину и слугѣ. — Я ничего не имѣю противъ того, чтобы вы повторяли то, что говорятъ въ городѣ и за городомъ, что я поступилъ правильно, сдѣлалъ добро и могъ бы снова облагодѣтельствовать этого человѣка.

И съ этими словами обманщикъ пожалъ имъ руки и вышелъ изъ дома, оставивъ меня въ довольно непріятномъ настроеніи духа. Вскорѣ я тоже вышелъ изъ дома, и когда шелъ по улицѣ, то видѣлъ, какъ онъ собралъ у дверей своей лавки избранное общество, и какъ оно удостоило меня весьма недружелюбными взглядами, когда я проходилъ по другой сторонѣ улицы.

Но тѣмъ пріятнѣе было итти къ Бидди и къ Джо, и ихъ снисходительность сіяла ярче прежняго, если только это было возможно, отъ сравненія съ этимъ хвастливымъ лгуномъ.

Іюньская погода была очаровательна. Небо было голубое, жаворонки звенѣли высоко надъ зеленымъ полемъ, и вся эта мѣстность показалась мнѣ гораздо прекраснѣе и милѣе, чѣмъ когда-либо прежде.

Я никогда не видывалъ школы, гдѣ Бидди была учительницей; но маленькая тропинка, по которой я прошелъ въ деревню, тишины ради, вела какъ разъ мимо нея. Я былъ разочарованъ, найдя, что день праздничный, и школа пуста, и домикъ Бидди запертъ. Пріятная мечта увидѣть ее занятой своимъ ежедневнымъ дѣломъ, прежде, чѣмъ она замѣтитъ меня, носилась у меня въ умѣ; но надежда эта не осуществилась.

Кузница находилась не въ далекомъ разстояніи, и я шелъ къ ней подъ красивыми, зелеными липами, прислушиваясь къ стуку молота Джо. Долго спустя послѣ того, какъ мнѣ слѣдовало бы его услышать (мнѣ даже казалось, что я его слышу), я убѣдился, что это была одна мечта, и что все тихо. Липы были здѣсь, и терновые кусты тоже, и каштановыя деревья были на мѣстѣ, и ихъ листья привѣтливо шумѣли, когда я остановился, чтобы прислушаться; но звука молота Джо не было слышно.

Пугаясь самъ не зная чего, я дошелъ до того мѣста, откуда была видна кузница; я увидѣлъ ее наконецъ, но увидѣлъ, что она заперта. Ни сверкающаго огня, ни блестящаго дождя, ни искръ, ни шума мѣховъ;- все было пусто и тихо.

Но домъ не былъ пустъ; и я сейчасъ узналъ гостиную, потому что на окнѣ колыхались бѣлыя занавѣски, и окно было открыто и убрано цвѣтами. Я тихонько направился къ нему, намѣреваясь заглянуть черезъ окно, какъ вдругъ передо мной появились Джо и Бидди, они шли подъ руку.

Сначала Бидди вскрикнула, точно приняла меня за привидѣніе, но въ слѣдующій мигъ уже обнимала меня, и мы оба залились слезами. Она была такъ свѣжа и мила, а я былъ худъ и блѣденъ.

— Милая Бидди, какъ вы нарядны!

— Да, дорогой Пипъ.

— И Джо, какъ ты наряденъ!

— Да, дорогой Пипъ, старый дружище!

Я глядѣлъ на обоихъ, то на одного, то на другого, и тутъ…

— Сегодня день моей свадьбы, — вскричала Бидди въ порывѣ счастія: — я вышла замужъ за Джо!..

* * *

Я продалъ все, что у меня было, и отложилъ, сколько могъ, для уплаты своихъ долговъ; тѣ которые изъ моихъ кредиторовъ согласились, чтобы я уплачивалъ имъ долгъ въ разсрочку — и я наконецъ уѣхалъ изъ Англіи къ Герберту. По истеченіи мѣсяца, меня уже не было въ Англіи, а по истеченіи двухъ мѣсяцевъ я былъ писцомъ у хозяина Герберта — Кларикера и Ко, а черезъ четыре мѣсяца впервые принялъ на себя всю отвѣтственность за веденіе дѣла. Отецъ Клары умеръ, а Гербертъ уѣхалъ для того, чтобы съ нею обвѣнчаться, и я былъ оставленъ начальникомъ надъ всѣмъ дѣломъ, пока онъ не вернется назадъ.