Блестящая будущность - [41]

— Извините, ма'амъ, мнѣ нужно теперь же поговорить, и съ хозяиномъ.

Послѣ этого м-ръ Покетъ вышелъ изъ комнаты. Онъ вернулся совсѣмъ огорченный и съ отчаяніемъ сказалъ женѣ:

— Славныя дѣла, Белинда! Кухарка лежитъ на полу въ кухнѣ, пьяная до безчувствія: у ней въ рукахъ большой свертокъ только что сбитаго масла, приготовленнаго для продажи.

М-съ Покетъ сердито сказала:

— Это штуки отвратительной Софьи!

— Что ты хочешь сказать, Белинда? — спросилъ м-ръ Покетъ,

— Софья сказала тебѣ это; вѣдь я собственными глазами видѣла и собственными ушами слышала, какъ она только что приходила въ комнату, чтобы съ тобою поговорить.

— Но не она свела меня съ лѣстницы, Белинда, не она показала мнѣ кухарку и свертокъ съ масломъ.

— И ты еще ее защищаешь, Матью, за то, что она производитъ безпорядки.

М-ръ Покетъ издалъ отчаянный стонъ.

— Что жъ, неужели я, хозяйка, женщина, которая могла быть дворянкой, ничего не значу въ этомъ домѣ? — сказала м-съ Покетъ. — Кухарка всегда была очень почтительная женщина и, когда приходила наниматься, то сказала, что, по ея мнѣнію, я должна была родиться герцогиней.

Около м-ра Покета стоялъ диванъ, и онъ повалился на него, точно готовился умереть.

— Покойной ночи, м-ръ Пипъ, — проговорилъ онъ глухимъ голосомъ, когда я всталъ, чтобы итти спать и оставилъ всю компанію.

ГЛАВА XXII

Дня черезъ два у меня былъ длинный разговоръ съ м-ромъ Покетъ. Онъ больше зналъ о моей будущей карьерѣ, нежели я самъ, потому что сообщилъ мнѣ, что меня не предназначаютъ ни для какой особенной должности, а только желаютъ датъ мнѣ хорошее воспитаніе для моей блестящей будущности. Я долженъ стоять «на одномъ уровнѣ» съ богатыми молодыми людьми. Я охотно согласился съ этимъ, такъ какъ такое положеніе мнѣ было очень пріятно.

Когда мы обсудили этотъ вопросъ, и я сказалъ, что готовъ серьезно учиться, мнѣ пришло въ голову, что гораздо лучше жить въ гостиницѣ Барнарда, тамъ веселѣе и больше разнообразія, и я, кромѣ того, могъ научиться хорошему обращенію въ обществѣ Герберта. М-ръ Покетъ не противился этому плану, но потребовалъ только, чтобы я предварительно спросилъ согласія опекуна. Я понималъ, что ему неудобно самому дать согласіе, такъ какъ, живя въ гостиницѣ, я бы облегчилъ Герберту часть его расходовъ; мы отправились въ Литль-Бритенъ, гдѣ я сообщилъ о своемъ желаніи м-ру Джагерсу.

— Если бы я могъ купить мебель, которую взяли для меня на прокатъ, — говорилъ я, — я прибавить еще кое-какихъ вещей, то былъ бы тамъ совсѣмъ какъ дома.

— Денежками сорите! — сказалъ м-ръ Джагерсъ съ короткимъ смѣхомъ. — Я вѣдь говорилъ вамъ, что вы начнете ими сорить. Ну! сколько вамъ требуется?

Я отвѣчалъ, что самъ не знаю.

— Пустяки! — возразилъ м-ръ Джагерсъ. — Сколько же? Пятьдесятъ фунтовъ?

— О! совсѣмъ не такъ много.

— Пять фунтовъ? — спросилъ м-ръ-Джагерсъ.

Это была такая большая скидка, что я въ смущеніи произнесъ:

— О! больше, чѣмъ пять фунтовъ.

— Больше, эге! — возразилъ м-ръ Джагерсъ, точно насмѣхаясь надо мною, онъ засунулъ руки въ карманы, закинулъ голову на плечо и, устремивъ глаза въ стѣну, спросилъ: — на сколько же больше?

— Трудно сказать сразу, сколько нужно, — сказалъ я, колеблясь.

— Пустяки! Говорите скорѣе. Дважды пять — довольно? трижды пять — довольно? четырежды пять — довольно?

Я сказалъ, что по моему этого вполнѣ довольно.

— Четырежды пять вполнѣ довольно, не правда ли? — повторилъ м-ръ Джагерсъ, нахмуривъ брови. — Ну, а что такое по вашему четырежды пять?

— Что о моему четырежды пять?

— Ну да! четырежды пять — сколько?

— Я полагаю, вы сами знаете, что четырежды пять — двадцать.

— Не говорите о томъ, что я знаю, мой другъ, — замѣтилъ сварливо м-ръ Джагерсъ, тряхнувъ головой:- я хочу знать, какъ будетъ по вашему.

— Двадцать фунтовъ, разумѣется.

— Уэммикъ! — сказалъ м-ръ Джагерсъ, отворяя дверь въ контору. — Примите отъ м-ра Пина росписку и выдайте ему двадцать фунтовъ.

Такой странный способъ вести дѣла произвелъ на меня сильное, но не особенно пріятное впечатлѣніе. М-ръ Джагерсъ никогда не смѣялся; онъ носилъ высокіе, ярко вычищенные скрипучіе сапоги и, приподнимаясь на носкахъ, склонялъ на бокъ голову и морщилъ брови, въ ожиданіи отвѣта, а иногда поскрипывалъ сапогами, и тогда казалось, будто эти сапоги смѣются сухимъ и подозрительнымъ смѣхомъ. Такъ какъ онъ ушелъ изъ дому, а Уэммикъ былъ оживленъ и разговорчивъ, то я сказалъ ему, что м-ръ Джагерсъ мнѣ кажется очень страннымъ.

— Скажите ему это, и онъ будетъ очень радъ, — отвѣчалъ Уэммикъ:- онъ желаетъ, чтобы вы находили его страннымъ. О! — прибавилъ онъ, видя, что я удивленъ, — это не мое личное мнѣніе; его занятія дѣлаютъ его страннымъ человѣкомъ.

Уэммикъ сидѣлъ за конторкой и закусывалъ сухимъ, твердымъ бисквитомъ, кусочки котораго бросалъ себѣ въ ротъ, точно прибиралъ ихъ къ мѣсту.

— Мнѣ всегда кажется, — говорилъ Уэммикъ, — что онъ разставляетъ человѣку западню и ждетъ. Вдругъ… хлопъ… и вы пойманы!

«Попасть въ западню не очень пріятно», подумалъ я и сказалъ, что онъ, вѣроятно, очень ловокъ.

— Еще бы! — отвѣтилъ Уэммикъ.

Затѣмъ я спросилъ:

— Вѣроятно, у него блистательно идутъ дѣла?

И Уэммикъ отвѣтилъ:

— Ве-ли-ко-лѣпно!