Блеск страха - [7]

– И все, лейтенант?

– Нет, – ответил он. – Закончив составлять схему, мы пригласили понятых, они расписались, подтвердив тем самым достоверность схемы.

– А вы абсолютно уверены в том, что вы сейчас рассказали, лейтенант?

– Странно! – воскликнул Злобов. – Почему же я должен быть не уверен в том, что было сделано собственно моими руками?

Павел Егорович посмотрел на лейтенанта с удивлением.

– Да, хорошие у вас руки, товарищ Злобов, – съязвил следователь. – Ну, а о том, что водитель «Волги», как его там, Бекташев, находился в нетрезвом состоянии в момент аварии, что же вы об этом можете сказать, лейтенант?

– Извините, товарищ старший следователь, но это уже форменный наговор. Водитель был трезв.

– Допустим! – согласился с ним Павел Егорович. – Тогда почему же в материалах отсутствует экспертиза на алкоголь? Значит, вы ее вообще не проводили. Хотя, товарищ лейтенант, вы были обязаны это сделать и установить, был пьян водитель «Волги» или нет.

Поняв свою ошибку, Злобов стал извиняться.

– Извините, допустил небольшую ошибку.

– Что! – не сдержавшись, закричал Скрябин. – И вы считаете, что это небольшая ошибка… этакая небольшая ошибка… оплошность… а ведь в этом ДТП погибли люди!.. Да была бы моя воля, я бы за такую ошибку на кол сажал, – не останавливался следователь. – А ты только представь, если бы все это произошло с твоими родными или близкими, – Павел Егорович пристально посмотрел на лейтенанта. – Так вы бы, Злобов, полагаю, рвали и метали бы… Молчите?!

Злобов пожал плечами.

– Ну что сказать, виноват.

– Ладно, – произнес Скрябин. – Пойдем дальше. Где и в каком уголовно-процессуальном кодексе РФ написано о том, что вы вправе, не разъяснив понятым их права и обязанности, заставлять их расписываться в протоколе, который они не читали и о содержании которого понятия не имели?

Переминаясь с ноги на ногу, лейтенант молчал.

– Все верно! – воскликнул Павел Егорович. – Как я понимаю, вам нечего сказать.

Он сделал паузу.

– И опять вы совершаете нарушение закона, да еще какое!

– О чем вы, товарищ следователь? – нарушил молчание Злобов.

– О том, лейтенант. Когда один из понятых стал отказываться подписать протокол осмотра и потребовал ознакомить его с той информацией, под которой он должен подписаться, вы и ваш напарник в ответ стали запугивать и угрожать. Как вы это объясните, лейтенант?

– Извините, товарищ следователь, лично я никого не запугивал, а тем более не требовал расписаться в протоколе. В этом отношении я чист.

– Значит, как я понимаю, все это сделал сержант Гаврилов, так?

Опустив голову, офицер молчал.

– И что молчим, лейтенант Злобов?

– Да! – не поднимая головы, чуть слышно ответил тот. – Это его инициатива.

– Отлично! – воскликнул Скрябин. – Теперь хотелось бы знать, сколько же денег получил сержант от преступника?

– Точно не могу сказать. Я при этом не присутствовал.

– Предположим. Тогда ответьте, лейтенант, сколько сержант Гаврилов отвалил вам? – Павел Егорович посмотрел Злобову прямо в глаза. – Или скажете, что он вам ничего не давал?

– Да нет, предлагал, но вот сколько, я не знаю.

– И как это понять, Злобов? – поинтересовался Скрябин.

– Понять просто, товарищ следователь. Я отказался их брать. Вот и все.

– Причина отказа?

– Говорю же, – офицер поднял голову и злобно посмотрел на следователя, – не хотел пачкаться.

– Это уже похвально, – произнес Павел Егорович. – А вы знали, лейтенант, что человек, который совершил преступление, сын богатого олигарха?

– Как ни странно, но об этом в тот момент я лично не знал, – признался Злобов. – Только потом сержант Гаврилов разъяснил мне, что к чему.

Закончив задавать вопросы, Павел Егорович достал несколько листов чистой бумаги и бросил их на стол, туда, где сидел лейтенант.

– А теперь, лейтенант Злобов, попрошу вас подробно, во всех деталях описать, что происходило на месте дорожно-транспортного происшествия, – он сделал паузу. – И еще. Хочу заострить ваше внимание на том, что только правда спасет вас от суда и следствия.

…Отпустив Злобова, Павел Егорович взял со стола исписанные рукой лейтенанта листы бумаги и, устроившись поудобнее в кресле, решил перечитать его показания. Это заняло у него не много времени. Вернув листы бумаги на стол, Скрябин улыбнулся. Теперь от положительного результата его слегка лихорадило. Выйдя из-за стола, он закурил.

«Наконец-то вся правда раскрыта, все составляющие этого дела яснее ясного, – подумал Павел Егорович и с каким-то удовольствием потер ладони. – Прокурор был прав и не ошибся в своих подозрениях. А теперь доложить и возбудить уголовное дело».

Предвкушая свою победу, следователь подошел к столу, но неожиданно в дверь постучали.

«И кого же в это время, – он посмотрел на часы, – черт несет?»

Дверь в кабинет открылась, и на пороге появились двое довольно крупных мужчин, которых в простонародье еще называют «шкафами». Убрав со своего пути все лишнее, они остановились, затем расступились в ожидании еще кого-то.

В коридоре послышались негромкие шаги, и в кабинет вошел мужчина чуть выше среднего роста, которому на вид было не более пятидесяти лет. Импортный, дорогой костюм говорил сам за себя.