Блеск шелка - [194]

Дандоло поднялся по узким приморским улочкам вверх по склону к Влахернскому дворцу. Он с горечью и болью убедился в том, что Константинополь охвачен страхом, смятением и отчаянием. В глаза бросались осиротевшие лавки и дома, необычная тишина и запустение. Словно город умирал.

Когда Джулиано добрался до дворца, его остановила варяжская стража. Они ни за что не обратятся в бегство, останутся на посту до тех пор, пока их не изрубят на куски.

– Джулиано Дандоло, – сказал он, привлекая к себе внимание. – Час назад высадился на берег, прибыл из Мессины. Привез хорошие новости для его величества. Пожалуйста, отведите меня к Никифорасу.

Первый охранник, огромный человек со светлыми волосами и голубыми глазами, был очень удивлен:

– Хорошие новости?

– Отличные. Ты ожидаешь, что я расскажу тебе о них, прежде чем сообщу императору?

Джулиано нашел Никифораса в его покоях. Евнух в одиночестве стоял посреди комнаты. На маленьком столе лежали хлеб и фрукты. Никифорас выглядел гораздо старше, чем когда Джулиано видел его в последний раз. Несмотря на желание поделиться с ним хорошими новостями, венецианец остро ощутил щемящее одиночество Никифораса.

– Хочешь поесть с дороги? Или вина? – спросил гостя евнух.

Джулиано знал, что выглядит измученным, но не мог сдержать улыбку. Он ведь приготовил такой сюрприз!

– Флот крестоносцев повержен, – сказал венецианец вместо ответа. – Сгорел в гавани Мессины. Теперь Карл Анжуйский не отправит его в Византию, или Иерусалим, или еще куда-нибудь. Останки кораблей покоятся на дне моря.

Никифорас уставился на него. Его лицо посветлело от радости.

– Ты… уверен? – прошептал он.

– Абсолютно. – Голос Дандоло дрожал от внутреннего напряжения. – Я видел это своими глазами. И был одним их тех, кто его поджег. Никогда не забуду этого, пока жив. Когда стал взрываться «греческий огонь», который хранился в трюмах, вся гавань превратилась в настоящее пекло.

Никифорас раскинул руки и сжал Джулиано в объятиях с такой силой, что чуть не задушил его. Венецианец не подозревал, что евнух способен на такое. На глазах у Никифораса блестели слезы.

– Мы должны сказать об этом императору!

Некогда было ждать, пока Михаил примет их в подобающей обстановке в тронном зале. Они прошли мимо варягов в императорские покои.

Михаил наспех оделся. Он не выглядел сонным. Его черные глаза лихорадочно блестели. Лицо осунулось, щеки были впалыми. Кожа туго обтягивала его череп.

– Ваше величество! – воскликнул Джулиано.

– Говори!

Джулиано поднял глаза и встретил взгляд Михаила.

– Карл Анжуйский больше не будет угрожать Византии, ваше величество. Его флот сгорел и лежит на дне залива Мессины. С ним покончено. Сицилия вздохнет свободно.

Михаил не отрываясь смотрел на говорившего:

– Ты сам это видел?

– Капитан Дандоло лично поджег корабли, ваше величество, – вставил Никифорас.

– Ты же венецианец! – недоверчиво воскликнул Михаил.

– Наполовину, ваше величество. Моя мать была византийкой. – Джулиано произнес это с гордостью.

Михаил медленно кивнул. Напряжение и боль постепенно покидали измученного императора; его глаза загорелись, на лице расцвела улыбка. Он махнул Никифорасу, по-прежнему пристально глядя на Джулиано:

– Дать этому человеку все, что он пожелает: еду, вино, чистую одежду.

Михаил снял золотой перстень с изумрудом и протянул его гостю. Джулиано залюбовался искрящимся камнем.

– Возьми, – сказал император. – Теперь мы услышим, как возликуют горожане! Никифорас! Объяви всем радостную весть. Пусть на улицах города звучит музыка, пусть все танцуют, пусть вино льется рекой, пусть повсюду звучит смех! Наденем лучшие наряды! – Он замолчал и посмотрел на Джулиано. – Жаль, что умерла Зоя Хрисафес. Она бы посмеялась от души. Византия благодарит тебя, Джулиано Дандоло! А теперь иди, ешь, пей, отдыхай. Тебе заплатят золотом!

Джулиано поклонился и вышел. Его голова кружилась от восторга. Но, едва оказавшись в коридоре, он понял, что не может думать ни о чем другом, кроме необходимости сообщить радостную весть людям, которые были для него особенно дороги, и в первую очередь – Анастасию. Сначала он должен рассказать обо всем ему; остальные могут услышать новость позже. Она быстро распространится, но Анастасию он должен сказать об этом лично, чтобы увидеть его радость – и облегчение.

– Спасибо, но я должен сообщить обо всем своим друзьям, – сказал венецианец Никифорасу, стоявшему рядом с ним. – Я намерен сделать это лично. Хочу быть рядом, когда они об этом узнают.

– Разумеется, – кивнул евнух. – Ты найдешь Анастасия в Галате, в доме Аврама Шахара.

– Он покинул свой дом? – По спине Джулиано пробежал холодок. – Почему? Что-то случилось?

Радость тотчас померкла в его глазах. Он осознал, с каким нетерпением ждал момента, когда сможет рассказать обо всем Анастасию.

– Ты найдешь его… сильно изменившимся, – ответил Никифорас. – Но живым и здоровым.

– Изменившимся? Но каким образом?

– Шахар живет на улице Аптекарей. Ты сам все поймешь. Иди. Скоро они уезжают на юг. Лео и Симонис тоже собираются покинуть город, но немного позже. У тебя мало времени. – Никифорас улыбнулся. – Византия многим тебе обязана, и мы этого не забудем.