Блеск презренного металла - [38]

От нечего делать я перелистала записную книжку. В ней имелось несколько телефонных номеров, исполненных все тем же «левым» почерком, не слишком удачный набросок женской фигуры, собственные Романа Дмитриевича координаты, включая номер домашнего телефона, и еще одна совершенно дурацкая надпись поперек чистой странички: «Я вас люблю!» Последняя, по-моему, была сделана совсем недавно — может быть несколько минут назад.

— Так вот вы чем занимались в кабинете нотариуса, уважаемый Роман Дмитриевич! — с негодованием произнесла я вслух. — Вас не информация интересовала, а всякие романтические глупости, которых в наше время даже школьники стыдятся! Хороший мне попался оруженосец!

Но как бы я ни досадовала на бестолкового Романа Дмитриевича, в глубине души я была тронута этим бесхитростным признанием. Мне отчетливо представилось, как, сидя в сумрачном кабинете и старательно делая строгое лицо, он одной рукой перелистывает скучные документы, а другой выводит украдкой наивную восторженную фразу, чтобы успеть подсунуть ее мне, если представилась такая возможность. А еще говорят, что любовь с первого взгляда ушла в прошлое!

Я оглянулась по сторонам, желая посмотреть на автора застенчивого послания, но вспомнила, что Гоголев поставил свою «Оку» в переулке, и, чтобы ее увидеть, нужно свернуть за угол. Решив именно так и поступить, я завела мотор и медленно отъехала от тротуара.

Наверное, делай я все чуть-чуть побыстрее, на том бы все и кончилось. Но я не торопилась, и, благодаря этому, сворачивая в переулок, я успела заметить, как из дверей нотариальной конторы торопливо вышел нотариус Белов, оглянулся по сторонам и быстро зашагал к троллейбусной остановке.

В голове у меня будто звякнул тревожный звоночек. Нога сама нажала на тормоз. Я размышляла ровно секунду. Потом выскочила из машины, быстро заперла ее на ключ и бегом бросилась к светло-бежевой «Оке», скромно притулившейся у тротуара метрах в десяти от меня.

Гоголева мой поступок, кажется, напугал. Он поспешно открыл дверцу и хотел выскочить мне навстречу. Я протестующе махнула рукой. Гоголев отпрянул, точно в него запустили камнем, и опять плюхнулся на сиденье.

Я быстро уселась рядом и приказала ему трогать. Роман Дмитриевич послушно повернул ключ в замке зажигания, но посмотрел на меня с тревогой.

— Что-нибудь случилось? — спросил он.

— Что-нибудь наверняка случится, — ответила я. — И без нашего участия, если мы будем нерасторопны. Представляете, где ближайшая троллейбусная остановка? Вот и поезжайте туда! А дальше я скажу, что делать.

Роман Дмитриевич покорно тронул машину с места и доехал до поворота.

— Троллейбус в ту сторону или в ту? — глубокомысленно спросил он, притормаживая.

Я не ответила — все мое внимание было приковано в этот момент к долговязой фигуре Белова, который как раз садился в переполненный троллейбус. Гоголев терпеливо смотрел на меня. Рот у него был открыт, как у ребенка.

— Господи! Да направо же! — с досадой сказала я. — Поезжайте за этим троллейбусом. Старайтесь особенно не приближаться, чтобы не бросаться в глаза. Но не вздумайте его упустить! Я вам этого не прощу.

Роман Дмитриевич сделался ужасно серьезным и прилежно начал крутить руль, сворачивая направо, за троллейбусом. Тот уже двинулся, тяжело покачиваясь на ходу и едва набирая скорость.

Только через пять минут Гоголев решился повторить вопрос.

— А что все-таки произошло, Ольга Юрьевна?

— Нотариус сорвался со своего рабочего места, хотя у него еще два часа приема, — сказала я. — И произошло это аккурат после нашего с вами визита. Меня подобные совпадения настораживают, а вас?

Роман Дмитриевич пожал плечами и сказал виновато:

— А я бы, наверное, и внимания не обратил. Голова другим занята, понимаете?

Знаем, чем у тебя голова занята, подумала я про себя. Но сказала совсем другое:

— Господин Белов помчался кому-то на нас с вами ябедничать — или я совсем не знаю жизни!

— А почему вы бросили свою машину? — спросил Гоголев.

— Она стояла у Белова прямо под окном, — объяснила я. — А вашу он и в глаза не видел. Есть шанс, что теперь он не обратит на нас внимания.

— А что мы будем делать, если он внезапно сойдет? — поинтересовался Роман Дмитриевич.

— Это я беру на себя, — сказала я. — Варианты могут быть какие угодно. Но я все-таки надеюсь, что ничего сногсшибательного не случится и мы успеем проследить его маршрут.

— Да, признаться, я как-то не ожидал! — со вздохом сказал Гоголев. — Кажется, вы настоящий ас, Ольга Юрьевна! Как-то у вас все это естественно получается… Ну, я хочу сказать, вы все время как будто в боевой готовности. У меня против вас нет никаких шансов. Вы меня мигом вычислили, а я до сих пор не знаю, каким делом вы заняты…

— Оруженосец и не должен знать больше господина! — сурово сказала я. — Выбросьте эти ваши штучки из головы, Роман Дмитриевич! Меня на них не купишь.

Он смущенно рассмеялся и пояснил:

— Да вы не подумайте, что я опять чего-то выведываю. Просто я говорю, что у меня с самого начала не было никаких шансов — так мне кажется.

— Как сказать, — пожала я плечами. — Свинью подложить — дело нехитрое. По-моему, даже у вас это при желании получилось бы неплохо.