Блеск и нищета куртизанок - [12]

"Esther never looked so thoroughly a lady," said Rastignac, pointing to the masked figure to whom Lucien had given his arm. "I will bet on its being Madame de Serizy."	- Но никогда Эстер по своей внешности не походила на порядочную женщину, - сказал Растиньяк, указав на маску, которую Люсьен вел под руку. - Бьюсь об заклад, что это госпожа де Серизи.
"Not a doubt of it," cried du Chatelet, "and Monsieur du Rubempre's fortune is accounted for."	- В том нет сомнения, - поддержал его дю Шатле, и удача господина де Рюбампре объяснима.
"Ah, the Church knows how to choose its Levites; what a sweet ambassador's secretary he will make!" remarked des Lupeaulx.	-Ах! Церковь умеет выбирать своих левитов! Какой из него выйдет очаровательный секретарь посольства! - воскликнул де Люпо.
"All the more so," Rastignac went on, "because Lucien is a really clever fellow.	- Тем более, - продолжал Растиньяк, - что Люсьен талантлив.
These gentlemen have had proof of it more than once," and he turned to Blondet, Finot, and Lousteau.	Эти господа имели тому не одно доказательство, -добавил он, глядя на Блонде, Фино и Лусто.
"Yes, the boy is cut out of the right stuff to get on," said Lousteau, who was dying of jealousy. "And particularly because he has what we call independent ideas ... "	- Да, наш юнец далеко пойдет, - сказал, Лусто, раздираемый завистью, - тем более что у него есть то, что мы называем независимостью мысли...
"It is you who trained him," said Vernou.	- Твое творение, - сказал Верну.
"Well," replied Bixiou, looking at des Lupeaulx, "I trust to the memory of Monsieur the Secretary-General and Master of Appeals - that mask is La Torpille, and I will stand a supper on it."	- Так вот, - заключил Бисиу, глядя на де Люпо, - я взываю к воспоминаниям господина генерального секретаря и докладчика Г осударственного совета; маска - не кто иная, как Торпиль, держу на ужин...
"I will hold the stakes," said du Chatelet, curious to know the truth.	- Принимаю пари, - сказал Шатле, желавший узнать истину.
"Come, des Lupeaulx," said Finot, "try to identify your rat's ears."	- Послушайте, де Люпо, - сказал Фино, -попытайтесь признать по ушам вашу бывшую "крысу".
"There is no need for committing the crime of treason against a mask," replied Bixiou. "La Torpille and Lucien must pass us as they go up the room again, and I pledge myself to prove that it is she."	- Нет нужды оскорблять маску, - снова заговорил Бисиу, - Торпиль и Люсьен, возвращаясь в фойе, пройдут мимо нас, и я берусь доказать вам, что это она.
"So our friend Lucien has come above water once more," said Nathan, joining the group. "I thought he had gone back to Angoumois for the rest of his days.	- Стало быть, наш друг Люсьен опять всплыл на поверхность, - сказал Натан, присоединяясь к ним, - а я думал, что он воротился в ангулемские края, чтобы скоротать там свои дни.
Has he discovered some secret to ruin the English?"	Не открыл ли он какого-нибудь секретного средства против кредиторов?
"He has done what you will not do in a hurry," retorted Rastignac; "he has paid up."	- Он сделал то, чего ты так скоро не сделаешь, -отвечал Растиньяк, - он заплатил все долги.
The burly mask nodded in confirmation.	Тучная маска кивнула головой в знак одобрения.

"A man who has sown his wild oats at his age puts himself out of court. He has no pluck; he puts money in the funds," replied Nathan.	- Когда молодой человек в его возрасте остепеняется, он в какой-то степени обкрадывает себя, утрачивает задор, превращается в рантье, -заметил Натан.
"Oh, that youngster will always be a fine gentleman, and will always have such lofty notions as will place him far above many men who think themselves his betters," replied Rastignac.	- О! Этот останется вельможей, он никогда не утратит возвышенности мысли. Вот что обеспечит ему превосходство над многими так называемыми возвышенными людьми, - отвечал Растиньяк.
At this moment journalists, dandies, and idlers were all examining the charming subject of their bet as horse-dealers examine a horse for sale.	В эту минуту все они - журналисты, денди, бездельники - изучали, как барышники изучают лошадь, обворожительный предмет их пари.
These connoisseurs, grown old in familiarity with every form of Parisian depravity, all men of superior talent each his own way, equally corrupt, equally corrupting, all given over to unbridled ambition, accustomed to assume and to guess everything, had their eyes centered on a masked woman, a woman whom no one else could identify.	Эти судьи, умудренные долгим опытом парижского беспутства, и каждый в своем роде человек недюжинного ума, в равной мере развращенные, в равной мере развратители, посвятившие себя удовлетворению необузданного честолюбия, приученные все предполагать, все угадывать, следили горящими глазами за женщиной в маске - за женщиной, узнать которую могли только они.
They, and certain habitual frequenters of the opera balls, could alone recognize under the long shroud of the black domino, the hood and falling ruff which make the wearer unrecognizable, the rounded form, the individuality of figure and gait, the sway of the waist, the carriage of the head - the most intangible trifles to ordinary eyes, but to them the easiest to discern.