Блеск и коварство Медичи - [65]

Изабелла была мертва. Он чувствовал это всем своим существом. Подобно тому как при возгонке кристаллы йода превращаются в сияющую фиолетовую дымку, его чувства к ней претерпевали трансформацию от земной плоти к непостижимому и таинственному духу. Все это время он был заперт в этой комнате, в безопасности и относительном комфюрте, но лишенный всякой возможности действовать. Это было хуже любой пытки, и Франческо де Медичи знал об этом.

Франческо де Медичи.

«Я убью его, — думал Руан. — Возможно, не сегодня и не завтра, не в этом месяце и не в этом году, я пережду, выйду на свободу, буду пользоваться его лабораториями и возможностями, чтобы создать философский камень, который изумит и ослепит его и заставит его отдать богатства, нужные мне. Но убью я его в самом конце, за все, что он сделал с Изабеллой».

Руан ждал. Свою бумагу и перья он использовал для записи уравнений и формул. Он никогда не понимал красоты в письменном слоге, пьесах или поэзии. Красота для него была в цифрах и химических символах.

Он ждал. Его амулет не отобрали, это был осколок гематита, обрамленный железом и медью. Впервые за долгие годы он снял амулет с шеи и положил перед собой на стол. Это было напоминанием о том, кем он был — алхимиком, металлургом, ученым. Отныне все будет по-другому.

Эти мысли заставили его вспомнить девушку, Кьяру Нерини. Ему стало интересно, носит ли она по-прежнему свой амулет, лунный камень. Удалось ли великому герцогу каким-то образом перехватить ее послания? Если это так, она либо в тюрьме, либо уже мертва. Это мысль встревожила его сильнее, чем он ожидал. Перед глазами встал ее образ, когда она несла серебряное сито, наполненное водой, проходя по изгибам мозаичного лабиринта на полу лаборатории. Ее темные волосы ниспадают до колен, а лунный камень мерцает на ее груди. Обычного вида девушка с острым подбородком, незнатного рода, но эти великолепные волосы и загадочные глаза, меняющие свой цвет… Это ведь он заставил ее отправлять ему послания. И если она мертва, вся ответственность лежит на нем.

Руан немного удивился тому, насколько сильно он желает, чтобы она осталась в живых. Более того, даже мысль о том, что он больше ее не увидит, казалась ему невыносимой.

Спустя сорок четыре дня после того как его посадили в заточение, в час, когда угасал последний свет, идущий от окна, замок скрипнул, дверь отворилась, и в комнату вошел великий герцог.

— Руанно, — сказал он.

Руан не выказал ни малейшего удивления и ничего не ответил.

Дверь оставалась открытой, но снаружи наверняка находились стражники. Франческо де Медичи никогда не давал своим узникам никакого шанса на побег.

— Что сделано, то сделано, — сказал великий герцог. Он был в богатом наряде из синего бархата. В руке он держал помандер[67] — апельсин, утыканный гвоздикой и посыпанный молотой корицей и порошком фиалкового корня. Неужели Франческо ожидал увидеть здесь какого-то немытого безумца, сломленного сорокачетырехдневным заточением?

— Изабелла мертва, — продолжил великий герцог. — Она заслуживала смерти, обесчестив мужа и дом Медичи своими любовными связями и участием в заговоре донны Дианоры. Даже ты не стал бы это отрицать.

— Я не буду спорить насчет любовников, — сказал Руан. — Вовсе не секрет, что даже я был одним из них. Но все равно я не считаю, что она заслужила смерти от вашей руки.

Руан уже не беспокоился о том, чтобы обращаться к великому герцогу по правилам придворного этикета. Оказалось, он так давно не разговаривал, что едва узнал собственный голос.

— А кто сказал, что она умерла от моей руки? — невозмутимо парировал великий герцог, перебрасывая помандер из одной руки в другую. — Отнюдь. Герцогиня Браччанская погибла в результате несчастного случая, когда мыла голову.

— Re'th kyjyewgh hwi[68].

— Что бы это ни значило на твоем варварском языке, ничего не изменишь. Теперь уже неважно, как именно она умерла, Руанно.

— А донна Дианора?

— Тут другое дело. Мой брат дон Пьетро отнял ее жизнь и имел полное на это право. Она поплатилась и за супружескую измену, и за попытку заговора.

Руан ничего не ответил.

— Пока ты здесь, ты всего лишь безымянный узник, а никакой не металлург или алхимик, — промолвил великий герцог. — И еще одно: ты не сможешь продолжать плести свои интриги.

— Я не плету никаких интриг.

— Не отпирайся. Я знаю, что ты пытался купить влияние при английском дворе с намерением уничтожить того англичанина, что сейчас владеет поместьем и рудником, откуда ты родом. Я мог бы устроить…

Руан больше не слушал его. Он закрыл глаза, и перед его мысленным взором предстал залив Маунтс-Бей, посредине которого возвышается скалистый остров Святого Михаила[69]. Утесы из гранита и змеевика, затопленные морем леса, деревья, ставшие камнем, невообразимая древность. Он видел обширные топи, пахнущие солью и жизнью, цапель, сплетения мальвы и ипомеи. Вересковые пустоши и разгороженные каменными изгородями поля, где пасутся суровые косматые пони, а поодаль — и само поместье Милинталл Хаус, прочное строгое строение с внутренним двором. Корнуолльские яблони с плодами с привкусом гвоздики. А еще несколькими милями дальше — выработки и рудники Уил Лоур.