Блефовать, так с музыкой - [25]

Дальше мы ехали почти молча: неугомонный сыщик что-то насвистывал. До тех пор, пока мы все-таки не попали в пробку на Садовом кольце. С этого момента он уже чертыхался.

До места мы добрались уже в сумерках, в декабре ведь темнеет рано. "Шкода" затормозила возле девятиэтажной башни из белого кирпича, Палтус заглушил двигатель и сообщил мне с улыбочкой:

- Ну вот и приехали.

Потом мы в лифте поднялись на седьмой этаж и остановились у добротной двери. Здесь Палтус довольно долго возился с замками, прежде чем я наконец услышала долгожданное:

- Проходите, пожалуйста. Для того чтобы понять, что отечественные сыщики живут не бедно, мне одного взгляда хватило. И это при том, что Самуил даже не дал мне как следует осмотреться. Я только куртку успела стащить, а он уже заволок меня в какую-то комнату с напутствием:

- Милости прошу в мой кабинет. Кабинет оказался очень даже нехилым. С какими-то секретерами орехового дерева, с кожаным диваном и массивным двухтумбовым столом. И все это громоздкое барахло представляло собой антиквариат. Либо очень хорошую подделку.

- Ну-с, - он потер руки, - будем заключать договор?

- Какой еще договор? - Я немного растерялась.

- Обоюдовыгодный, естественно, - хохотнул Палтус, - на самых замечательных условиях. Пятьдесят на пятьдесят вас устроит?

- Это что, шутка такая? - Я не знала, что и сказать.

- Почему же шутка? Я вполне серьезно, - не сдавался Палтус. - У нас ведь есть взаимный интерес, а потому мы вполне можем договориться.

. - Под интересом вы, конечно, подразумеваете Парамонова?

- Вы очень догадливы, - похвалил меня Самуил.

- Ага, я такая, - я изобразила самую идиотскую улыбочку, на какую только способна, - я очень догадливая, а еще очень строптивая. А потому, если вы рассчитываете на мою откровенность, извольте изъясняться конкретнее. И зарубите себе на носу: я не скажу о Парамонове ни слова, прежде чем вы не расскажете, почему его скромная персона пользуется повышенным интересом.

- Я и так с вайи предельно откровенен, мне нечего скрывать, - Самуил Аркадьевич Палтус был прирожденным вруном. - Начнем с того... Вы вот сказали о Парамонове, что он скромная персона, а это не так. Сегодня, уж поверьте мне, Парамонов очень дорогой товар, очень...

- Можно подумать, что вы собираетесь его продать, - вмешалась я.

- Я собираюсь его найти, - возразил Самуил, - с вашей помощью. И мы его найдем, вы и я. Это будет наша общая победа. Каждый внесет свой вклад: я - свой профессионализм, вы - знание Парамонова.

- Стойте, стойте! - сорвалась я. - Хватит слов. Скажите мне одно: что такого сделал Парамонов и почему он "дорогой товар".

- Не перебивайте, я как раз это вам и пытаюсь объяснить, - замахал руками Палтус. - То, что я знаю о Парамонове на сегодняшний день, а это все, к сожалению, разрозненные сведения, заставляет меня думать, что он весьма неординарный человек. И его поступки, с точки зрения формальной логики, не совсем понятны. Посудите сами. Казалось бы, человек адаптировался в Штатах, у него прекрасная высокооплачиваемая работа, собственный дом... Короче, он там устроился с максимальным комфортом, гораздо лучше, чем многие, даже гражданство получил. А потом взял и отказался от него под совершенно идиотским предлогом. Заявил, что он не согласен с американской политикой на Балканах. У него, видите ли, патриотические чувства взыграли.

Я слушала Самуила с открытым ртом. У меня было такое ощущение, словно он рассказывал о каком-то другом Парамонове. Тот, которого знала я, был откровенно аполитичным оболтусом, не имел гроша за душой и плевал на все (включая и меня, как это ни прискорбно), кроме геофизики, а этот, о котором с пеной у рта разглагольствовал Самуил, послал на три буквы целую Америку. Чудно!

- Вы.., это.., гм-м.., серьезно? - Я не смогла скрыть своего удивления.

- Ну вас-то эти милые странности вроде не должны удивлять, - фыркнул Самуил. - Вы же его хорошо знаете.

- Да как вам сказать, - задумчиво произнесла я, - ведь прошло столько лет, а люди меняются.

- И все равно, - стал меня убеждать Самуил, - вы - единственный человек, понимающий Парамонова хотя бы сколько-нибудь. И последний из близких ему людей.

- Как это? - Мое сердце бухало, как набат, извещающий о вселенском потопе.

Самуил пожал плечами:

- Вам ли не знать, что Парамонов - одинокий волк по всем показателям. Родственников у него нет, бабка и тетка, которые его воспитывали, умерли, бабка - когда он еще на первом курсе университета учился, тетка - три года назад, я специально в Калугу ездил, чтобы проверить. Жены и детей он не завел, - перечисляя тех, кого Парамонов потерял и кем не удосужился обзавестись, Самуил загибал короткие смуглые пальцы с ухоженными овальными ногтями, и я смотрела на это как завороженная. Можете мне не верить, но факт полного парамоновского сиротства потряс меня до глубины души.

А Самуил тем временем бесстрастно свел дебет с кредитом:

- Так что из близких у него только вы.

- А если он думает иначе? - хрипло поинтересовалась я. У меня были серьезные основания сомневаться в словах сыщика. Сами посудите, почему же Парамонов меня бросил, если я такая единственная и неповторимая?