Бледный всадник - [73]

Альфред кивнул, признавая справедливость этого довода.

— Но нам нужно знать, сколько там пчел, верно? — спросил он. — Поэтому завтра мы пойдем посмотреть на нашего врага. Мы отправимся вдвоем — ты и я, Утред.

— Нет, мой господин, — твердо ответил я. — Пойду только я. Ты не должен собой рисковать.

— Именно это я и должен делать, — возразил он, — и пусть люди знают, что я это делаю, потому что я король. Как ты думаешь, станет кто-нибудь под держивать короля, который трусливо отсиживается за спинами своих подданных?

Он ожидал моего ответа, но я промолчал.

— Итак, давай помолимся, — предложил Альфред, — а потом пообедаем.

Мы поели вареной рыбы — неизменной вареной рыбы.

А на следующий день отправились на поиски врага.

* * *

Нас было шестеро. Местный житель, который гнал шестом плоскодонку, Исеулт, я, двое недавно прибывших королевских гвардейцев и Альфред. Я снова попытался уговорить его остаться, но он и слышать про это не желал.

— Если кто-то и должен остаться, — заявил Альфред, — так это Исеулт.

— Она пойдет с нами, — ответил я.

— Ладно, — сдался король.

Больше он не спорил, и, забравшись в большую плоскодонку, мы отправились на запад. Альфред смотрел на птиц — их гам были тысячи. Лысухи, шотландские куропатки, поганки, утки, цапли… А на западе, белые на фоне хмурого неба, парили облака чаек.

Житель болота молча и быстро гнал лодку по тайным, одному ему известным каналам. Иногда он, казалось, направлял нас прямо к берегу, заросшему тростником или травой, однако мелкое суденышко проскальзывало в следующую полоску открытой воды. Прилив струился сквозь бреши, принося рыбу в спрятанные сети и плетеные верши.

Ниже чаек, далеко на западе, я увидел мачты кораблей, которые Свейн вытащил на берег. Альфред тоже заметил их и спросил:

— Почему он не присоединится к Гутруму?

— Потому что Свейн не хочет подчиняться приказам Гутрума, — пояснил я.

— Откуда ты это знаешь?

— Он сам мне так сказал.

Альфред помедлил, возможно вспоминая, как меня судили на витане, потом печально посмотрел на меня и поинтересовался:

— Что он из себя представляет?

— О, это страшный человек.

— Тогда почему он на нас не напал?

Я и сам терялся в догадках. Свейн упустил золотой шанс вторгнуться на болото и выследить Альфреда. Странно, что он даже не попытался это сделать.

— Потому что легче грабить где-нибудь в другом месте, — предположил я, — и потому что он не выполняет требований Гутрума. Эти двое — соперники. Если бы Свейн выполнял приказы Гутрума, то это означало бы, что он признал того королем.

Альфред уставился на далекие мачты, казавшиеся маленькими, как царапины, на фоне неба. Потом я молча указал на холм, круто поднимавшийся на западе из болотистой равнины, и местный послушно повернул туда. Когда плоскодонка причалила, мы пробрались сквозь густые заросли ольхи, мимо каких-то полузатопленных хибарок, из которых за нами наблюдали мрачные люди в одеждах из шкур выдры.

Обитатели болота не знали, как называется это место, они называли его просто Брант, что значило «крутой». Холм и вправду был крутым. Крутым и высоким, и с него открывался отличный вид на юг, на Педредан, что вился, словно огромная змея, через середину болота. А возле устья реки, где песок и грязь тянулись к Сэфернскому морю, я мог рассмотреть датские корабли.

Их вытащили на сушу на дальнем берегу Педредана, в том же самом месте, где Убба накануне своего последнего сражения выволок на сушу суда. Оттуда Свейн легко мог подойти на веслах к Этелингаэгу, потому что река была широкая и глубокая; он не встретил бы никаких препятствий, пока не добрался бы до завала на реке рядом с укреплениями, где ждал Леофрик.

Я хотел, чтобы Леофрик и его гарнизон получили предупреждение, если датчане нападут, а с этого высокого холма открывался вид на лагерь Свейна, в то же время холм находился достаточно далеко, чтобы наши враги им заинтересовались.

— Мы должны поставить здесь маяк, — сказал я Альфреду.

Зажженный здесь огонь подарил бы Этелингаэгу два или три часа перед атакой датчан.

Альфред кивнул, но ничего не ответил. Он пристально смотрел на датские корабли, однако они были слишком далеко, чтобы можно было их сосчитать. Король выглядел бледным, и я знал, что ему трудно взбираться на холм, поэтому заставил его спуститься туда, где из хижин поднимался дымок.

— Ты должен отдохнуть здесь, мой господин, — сказал я. — А я пойду тем временем сосчитаю корабли.

Альфред не спорил, и я подозревал, что его снова беспокоила боль в животе. Я нашел хижину, где жила вдова с четырьмя детьми, дал женщине серебряную монету и велел ей приютить короля на весь день. Не думаю, что она поняла, кто ее гость, но эта женщина знала цену шиллингам, поэтому впустила Альфреда в хижину и усадила у огня.

— Дай ему бульона, — сказал я вдове, которую звали Элвид, — и позволь выспаться.

Она ответила на это насмешкой.

— Только лежебоки могут спать, когда вокруг полно работы! Мне нужно очистить угрей, прокоптить рыбу, починить сети и сплести верши.

— Они тебе помогут, — показал я на двух королевских гвардейцев.

Я препоручил их милосердной Элвид, а сам с Исеулт отправился в плоскодонке на юг (поскольку устье Педредана находилось всего в трех или четырех милях отсюда, а Брант был очень заметной вехой, я оставил в помощь трудолюбивой вдове также и нашего болотного жителя, пригнавшего сюда плоскодонку).